Максим Перельман - Переход

— Да нет, не стоит. Возьми документы, и по дороге в турагентство заедем ко мне в отель, я тоже заберу паспорт и вещи.

Мы вышли на её тихую улицу. Было свежее летнее утро, которое обещало солнечный, но не жаркий день. Мимо проезжали редкие машины, но не одного такси.

Внезапно она остановилась:

— Мне кажется, надо было взять с собой ещё пластырь, этот уже промок, видимо, я всё-таки глубоко порезалась. Да ладно, зайдем сейчас в аптеку, купим. Не возвращаться же из-за такой ерунды домой? Ты знаешь, я уж и не помню, когда в последний раз был мне нужен пластырь. Я и этот-то купила несколько лет назад, когда ко мне приезжала знакомая из Америки. Она тогда поцарапала руку, когда мы катались на роликах, и с тех пор он и лежит, мне-то он не нужен…

Мы остановились, как вкопанные. Я схватил её за руку и быстро сорвал пластырь с её пальца. Кровь не остановилась, и порез был глубокий.

Но, как вы понимаете, не это нас поразило. Я взглянул на Эрнесту и увидел её полные какого-то первобытного страха глаза. Мне показалось, что этот страх, смешанный с изумлением и отчаянием, полностью подчинил её себе. Она пыталась что-то произнести, но губы её дрожали.

Вероятно, у неё мелькали мысли о неминуемой гибели, и она была не в состоянии их контролировать. Тем более что теперь реакции её организма не контролируются действиями капсул. Произошёл какой-то сбой в их работе.

Ведь, если кровь продолжала сочиться, а рана не затянулась, это означало, что Эрнеста больше не бессмертна. Я лихорадочно думал о том, когда и как могло произойти то, что капсула перестала действовать. Быть может, уже прошли те гарантийные двадцать лет, в течение которых можно ничего не бояться? Вероятно, вышло время, и нужно, чтобы она поскорее приняла новую капсулу! Их у меня было много, но они находились в моей гостинице.

— Такси! Такси! — закричал я, почти выбежав на мостовую. Но оно проехало мимо. Я вернулся к неподвижно стоящей на тротуаре Эрнесте.

— Не бойся, у меня в отеле есть капсулы, здесь ехать не больше десяти минут, только бы подъехало такси, — сказал я, глядя на её бледное испуганное лицо. И подумал, что, возможно, так она не пугалась десятки лет.

— Но я приняла последнюю капсулу всего три года назад, — в её дрожащем голосе звучало недоумение, — или… официант в моём кафе… я его раньше никогда не видела…. Ты помнишь, я заказала вино, но он не принёс бутылку и не открыл её при нас, он принёс фужер с вином. Это меня удивило, но… «ампула отмены»… он вылил мне в вино…. Скорей вернёмся домой. У меня ещё есть капсулы…

Обнимая за плечи, я повёл её обратно к дому. Было очень тихо, ни одна машина не проехала по улице — она будто вымерла. Из-за поворота выскочил мотоцикл и с рёвом помчался в нашу сторону. На нём сидели двое парней. Мне сразу бросилась в глаза каска на одном из них. На мотоциклисте, державшем руль, был обыкновенный мотоциклетный шлем, а на голове пассажира была каска, похожая на фашистскую времён Второй мировой. Мотоцикл поравнялся с нами, и тот, что в каске, выхватил из-под куртки автомат.

Несмотря на то, что я очень испугался, в какую-то долю секунды мне захотелось захохотать, потому что всё происходящее мне показалось идиотской шуткой. Я подумал, что автомат у него в руках, — это детский игрушечный автомат, точная копия немецкого автомата времён Второй мировой, знаменитого МП-40 шмайсера, продающаяся в магазинах игрушек. Но настоящих шмайсеров, я это знал точно, сейчас не производят. А эти ребята на мотоцикле — какие-то слабоумные, играющие в фашистов.

Подняв автомат, парень начал стрелять в Эрнесту. Длилось это несколько секунд, пока он не расстрелял всю обойму. Но я успел взглянуть ему в лицо — это был мой умерший друг. После этого он подмигнул мне, и они умчались.

Она лежала на асфальте, а я стоял около неё. По моей рубашке расплывалось огромное пятно крови. Это была моя кровь. Я немного приподнял рубашку, увидел на животе рану, из которой пульсирующей струёй лилась кровь. Но уже через мгновение кровь остановилась, рана затянулась, и даже под микроскопом, я думаю, невозможно было бы разглядеть её след на моей коже. Моя капсула продолжала действовать. Я был жив и здоров.

Я опустился на колени рядом с Эрнестой, звал её, плакал, что-то говорил и целовал её уже мёртвое лицо.

Стали собираться любопытные, подъехала полиция, за ней амбуланс. Я давал какие-то показания. Потом её увезли. И я вернулся в отель.

Я сидел на кресле в своём номере и не мог поверить в то, что Эрнесту, мою единственную любовь, назвавшую себя «борющейся со смертью», победила смерть. Смерть всегда побеждает людей в этом мире, кем бы они себя не называли. Где теперь Эрнеста? В каком жутком месте мучается её прекрасная душа? В каком зловещем «отстойнике» ждёт она нового воплощения? И как мне жить без неё? Могу ли я верить в то, что после смерти всех мыслящих существ во Вселенной её душа станет свободной и счастливой? Я вспомнил, как она сказала, что ей жаль меня, когда я останусь один-одинёшенек на этой планете, и горько заплакал.