Альфред Бестер - И живут не так, как прежде...

Он свернул на восток, на Пятнадцатую Стрит, и долго пытался разобрать надписи на превратившихся в лохмотья афишах, рекламирующих последнее представление в Мюзик-Холле Радио-Сити. Потом вновь повернул на юг. Внезапно звон стали бросил его в дрожь и заставил остановиться. Как будто исполинские мечи скрестились в поединке титанов. Из боковой улицы вынеслось небольшое стадо чахлых диких лошадок, вспугнутых лязгом. Неподкованные копыта глухо простучали по мостовой. Стальной лязг смолк.

— Вот что копировала сойка, — пробормотал Майо. — Но что это за черт такой?

Он направился на восток разведать, что это за черт, но загадка вылетела у него из головы, когда он дошел до квартала, где располагались магазины, торгующие драгоценностями. Его ослепили горящие на витринах бело-голубые камни. Дверь в ювелирный магазин косо свисала с петель, оставляя поход открытым, и Майо прокрался внутрь. Магазин он покинул, унося нитку подлиннейших прекрасно подобранных и обработанных жемчужин, которые стоили ему годового дохода от «Мужского разговора» (в кредит).

Прогулка привела Джима на Мэдисон Авеню, где он очутился перед универмагом «Аберкромби и Фитч». Он вошел внутрь и, оглядывая прилавки, добрался до оружейного отдела. Тут он полностью потерял ощущение времени, а когда пришел в себя, оказалось, что он идет по Пятой Авеню к пруду парусников. В его руках уютно устроилась итальянская автоматическая винтовка, в сердце — чувство вины, а в универмаге на прилавке — долговая расписка: «Одна автоматическая винтовка „Косми“, 750 долларов, 6 коробок патронов, 18 долларов. Джеймс Майо. В кредит».

Когда он добрался до бывшего хранилища парусников, было уже больше трех часов. Джим вошел, стараясь держаться как ни в чем не бывало, и надеясь, что сногсшибательное оружие в его руках пройдет незамеченным.

Линда сидела за роялем спиной к нему.

— Привет, — нервно сказал Майо. — Извини, что опоздал. Я… я принес тебе подарок. Эти — натуральные. — Он вытащил жемчуг из кармана и протянул ей. Тут он увидел, что она плачет.

— Э-э-э, да что случилось?

Она не ответила.

— Ты что, подумала, что я сбежал? Тут ведь, ну все мои шмотки здесь. И машина. Ты бы посмотрела сразу и убедилась.

Она обернулась и выпалила:

— Ненавижу!

Он уронил жемчуг и отшатнулся, пораженный ее неистовством.

— Что такое?

— Дрянной, паршивый врун!

— Кто?! Я?!

— Сегодня я ездила в Нью-Хэйвн, — ее голос дрожал от гнева. — На Грант-Стрит нет ни одного дома, одни развалины. Телестанции ВНХА не существует! Она разрушена!

— Нет!

— Да! И в твоем ресторане я была. Никакой горы телевизоров на улице нет! Только один, в бара. И он-то разбит в щепки! А в ресторане свинарник. Ты все это время жил в нем! Один! В задней комнате — только одна кровать. Ты врал! Все врал!

— Зачем мне врать?

— Никакого Гила Уоткинза ты не убивал!

— Убивал. Дуплетом. Он сам напросился.

— И телевизора, который можно было бы ремонтировать, у тебя нет.

— Нет, есть.

— Да даже если б ты его отремонтировал, все равно там нет телестанции!

— Думай, что говоришь! — рассердился он. — Зачем бы я убил Гила, раз там даже нет телестанции!

— А раз он мертв, как он может передавать программы?

— Ну вот! А говорила, что я его не убивал.

— Да ты псих! Ты невменяем! — рыдала она. — Ты описал тот барометр только потому, что бросил взгляд на мои часы! А я поверила в твою безумную брехню! Поехала, как дура, за этим барометром! Я такой всю жизнь искала, под пару к часам… — она подскочила к стене и грохнула кулаком рядом с часами. — Его место здесь! Здесь! А ты все наврал, ты, придурок! Никакого барометра там не было!

— Если кто здесь и псих, так это ты! — крикнул он. — Свихнулась на своем доме, и не видишь ничего вокруг!

Она пересекла комнату, сорвала дробовик и направила на Майо.

— Убирайся отсюда! Сию минуту! Убирайся, а не то убью! Чтобы я тебя больше не видела!

Отдача выбила ружье из рук, отшвырнув ее назад, и заряд дроби хлестнул по полкам в углу над головой Майо.

Фарфор с грохотом посыпался вниз. Линда побелела.

— Джим! Ради бога, ты в порядке? Я не хотела… Он сам выстрелил…

Он шагнул к ней, не в силах вымолвить слова от ярости. Вдруг, когда он уже занес руку для удара, в ответ на выстрел Линды послышалось как бы далекое эхо. «Блимм-блиммблимм!» Майо окаменел.

— Слышала? — прошептал он.

Линда кивнула.

— Это не дом рушится. Это сигнал!

Майо схватил дробовик, выбежал из дома и выпалил в воздух из второго ствола. Некоторое время было тихо. Затем вновь послышались три отдаленных взрыва: «Блимм, блимм, блимм!» У них был необычайный выхлюпывающий звук, как будто взрыв шел не наружу, а внутрь. В глубине парка в неба взвилась туча перепуганных птиц.