Юрий Леж - Платина для блондинки

Костерок, сложенный из черных, засохших веточек и обломков грубых, горбыльных досок, неизвестно откуда взявшихся в просторном, но неуютном и захламленном какими-то бетонными конструкциями, остатками старых кирпичей, проржавевшей арматурой дворике, согревал закопченный, много повидавший на своем веку, старый чайник, умело подвешенный над огнем. Яркие, оранжевые языки пламени были почти чистыми, лишь сизоватый, слабенький дымок подымался под ними, моментально рассеиваясь уже под самым днищем чайника, оставляя на нем свежие следы копоти.

Горело хорошо, быстро и как-то весело, очень скоро вода в чайнике зашумела и начала булькать ключом, готовая вот-вот закипеть, вырываясь из-под крышки струйками белесого пара, и тогда Дядя бросил в три привычные уже жестяные кружки по изрядной щепотке заварки.

— Можете меня снобом считать или гурманом высшей пробы, — сказал он, обращаясь к расположившимся рядом с огнем Антону и Нике. — Но вот такой чаек, на костре сделанный, без всякого газа, электричества или каких-то микроволн, да когда пьешь его на свежем воздухе — он самый вкусный…

Платиновая блондинка с тщательно и умело растрепанными волосами молчаливо кивнула в ответ, соглашаясь. После недолгого пребывания в центре Сумеречного города, в бытовом плане немногим отличающегося от привычного гостям образа жизни, сегодняшний выход с Дядей в его пустой район оказался тем самым необходимым штрихом, полностью преображающим картинку-впечатление от их путешествия в загадочный город.

Остановившись передохнуть в этом просторном дворике, огражденном четырьмя старыми пятиэтажками, пустыми, но очень хорошо сохранившимися, будто законсервированными капризным временем, Дядя быстро собрал хворост, горбыль, развел огонь, подвесил захваченный с собой закопченный старенький чайник, видать, постоянный спутник его хождений по своей территории, влив туда до половины воды из объемистой фляги, и теперь все ожидали скорого чаепития, последнего — нет, не хорошее слово — заключительного для необычных гостей странного города.

Расположившись на бетонной короткой, но объемистой и высокой балке, с неизвестной целью брошенной на землю почти в центре дворика, откинувшийся на расставленные за спиной руки, Антон что-то внимательно рассматривал в серой, беспокойной сегодня, будто клубящейся пелене, плотно окутывающей городское небо, Ника, присев на корточки у самого огня, с интересом ковыряла палочкой в костре, выравнивая прогорающие ветки и остатки досок, а сам Дядя, стоя чуть в сторонке, в паре шагов, покуривал свои знаменитые на весь город короткие и тонкие папироски без мундштука из желтой пачки с нарисованным на ней верблюдом и делал вид, что следит только за закипающим чайником.

Уже прихватив чайник через рукав своего длиннополого пальто и разливая воду по кружкам, выставленным на небольшой крошащийся бетонный куб с выщербленными гранями, непонятно, каким образом и зачем оказавшийся этом дворике, Дядя насторожился, аккуратно, но быстро и решительно отставил чайник в сторонку и откинул полу пальто, облегчая себе доступ к тяжелому, армейского старинного образца, пистолету, висящему на поясе пониже короткой кожанки в открытой кобуре. Проделано это было так мимолетно и быстро, что Антон и Ника обратили внимание на действия Дяди только после того, как из-за угла дома показались две долговязые фигуры в мешковатых куртках-бушлатах, штанах серо-бурой, невнятной расцветки и с короткоствольными автоматами, спокойно и мирно висящими у них на груди.

— Здравствуй, Дядя! — поднял руки ладонями наружу шедший чуть спереди человек. — Мы к тебе с почтением и без всяких плохих мыслей! Не откажи бродягам…