Борис Письменный - Открыватель визиологики

-...потом, мы все вместе поедем в Индию, кататься на белых слонах!

-...белыx слонах, - повторил Матвей себе вслух и услышал как сильно колотит дождь за больничным окном. Нет ничего лучше, чем так лежать и слушать шум дождя: он возращает тебя к себе. В нью-йоркской спешке некогда думать. Как тут говорят - не слышишь собственной мысли.

Верно, Матвей никак раньше не мог вспомнить это имя - Лия Купер. Она была первым человеком из направдободобной страны Америки, которого он увидел. Купер была знаменита еще и тем, как она сдавала экзамены. Очень убедительно говорила: - Профессор, я ВИЖУ предмет так ясно перед моими глазами; как сказать по-русски не знаю... И она показывала жестами, как видит и только не может подыскать русских слов. По маминым восхищенным воспоминаниям, находчивой американке все замечательно сходило с рук.

Теперь, сам американец, привычно думающий по-английски, Печкин видел эту проще. Лия вовсе не собиралась объясняться цветисто. I see - для нее не метафора. Не только не английском, на многих языках Понимать=Видеть обычные эквиваленты. Почему, собственно?

Нет, не просто слова-синонимы, - вдохновленно решал Матвей, - мы, может быть, в самом деле понимаем таким же путем, как видим. Та же логика -ВИЗИОЛОГИКА! Не оттуда ли преследующие его амебы, вырезные фигуры воображения? Когда фигуры смыкаются, интуиция кричит - Бинго! Через умозрение, через эстетику простого и точного узора совпадений мы интуитивно опознаем идею. Через красоту опознаем истину!

На этом месте своих размышлений Матвей аж присел в кровати.

Он живо вообразил что связывались концы каких-то его личных постоянных поисков. ВоОБРАЗил - понятия не имея ни о св. Матфее, ни о пророчествах и поисках библейского евангелиста. Его ( не Матвея.)

Находки сыпались одна за другой:- Осязание - форма пространственного зрения-представления. Когда я был под повязкой, глаза переместились на кончики пальцев. Звук - то же самое осязание, только через давление среды. Нос 'геометрически', т.е. 'зрительно' опознает запах: в зависимости от того треугольные или, например,овальные молекулы химиката западают в эпительные лунки... Так что - запах тоже!

Любые собираемые нами сигналы стекаются в зрение - Умо-Зрение.

- ВИЗИОЛОГИКА! - шептал, махал руками возбужденный Матвей. Медсестра подбежала к нему, помогая улечься обратно. - Сэр, вы окей? Но Матвею обязательно хотелось немедленно поделиться своими откровениями, которые разрастались с каждой минутой. С кем поделиться? Кому скажешь такое? Отодвинув белую штору, он мог видеть только угол палаты наискосок; оттуда, как всегда, доносилось идиотское "Колесо Фортуны", записанные аплодисменты телезрителей. Было и другое место, куда бы он хотел добраться, если бы мог вставать. Откуда-то издалека, по коридору доносилась русская речь, голос, то ли жалующийся, то ли рассказывающий старый анекдот. Чудилось - Матвея зовет приятель из детской секции бокса, припоминая его всегдашнее прозвище - Нос.

В трубках и проводах, ходить еще не решался, Матвей присел к свету и, найдя поблизости бланки больничного меню, стал записывать на обороте свои скрижали, свои Десять Заповедей. Точнее - Евангелие он Матфея.

В пылу вдохновения спешил Матвей записать то, что, как мы полагаем, совершенно случайным образом ему было ниспослано свыше.

Небычайный душевный подъем ему был понятен. Он был счастлив уже потому, что остался жив. Ему объяснили, что роковой удар лишь "чуть-чуть сместился" от смертельной зоны. Опять, как и во всем, преследующие его смещения - его макушки, его судьба,его корабельный проект... Не тот ли самый удар протряс мозги, натолкнул его на идею? Не ту ли отгадку, чудилось ему, он ждал с давних пор? Есть от чего поддаться суеверию! Человеческий мозг не может без объяснений. Матвей находил свои рациональные объяснения происходящему.

- Не может все сводиться к абсурду. Должен быть смысл, - думал Матвей. - Меня--малого мира сего для чего-то избрала Природа. Может быть для того, чтобы через меня, через глаза моего мозга взглянуть на самое себя.

На следующей неделе, сразу после завтрака, к Матвею заявилась целая делегация -- семейство его недавней, второй жены Серафимы. (Брак распался уже в Америке по случаю пропажи искры в цилиндрах. В дороге было неплохо, но, кроме желания уехать, общего между ними не оказалось. Не помог и ребенок.)

...Сначала вбежала дочка - Люсенька, затем Тарас Гордеевич, теща и Серафима с полными сумками.

-- Молодцом, молодцом...-- тряс ему руку Тарас Гордеевич, пока спорая Серафима, развернув циркулем накроватный столик, выкладывала свежую клубнику, виноград и печенье хворост домашнего изготовления.