Борис Письменный - Роковое окружение Эммауса

Она подошла и села на подножку экскаваторной машины. Офицер сидел на замаранном бушлате; там же лежала драгунская сабля, оловянная фляжка, коробка с рассыпанными патронными гильзами, кисет...

- Позвольте представиться, мое имя - Арпед Ларедо. Третья Нью-Джерсийская Кавалерия... Он указал на скрещенные сабли на эмблеме своего картуза. - Или, по новому, должен исправится - Первый Американский Полк, US --One. А, вы, как я слышал в перепалке у ваших дверей, - Эммаус? Спешу вам заметить-знаменательное имя.

- Нет, нет, меня зовут Эмма; то все перемены, игры слов...

- Вся жизнь - перемены. Кажется, вчера еще меня ожидали на юге, за Потомаком, а, может быть, уже-за Шенандоа. Интересно, где сейчас Грант; что слышно нового о Линкольне? У меня старая газета; я ее скурил... Покончим со старым! Прощай, кавалерия. Отныне я - капитан артиллерийской батареи, вот-с, ваш покорный слуга.

Арпед начал что-то беспокойно искать по карманам.

- Я, кстати, ваш сосед, хорошо знаком с Вестервельтами и семьей Де Марестов.

- Есть у нас такие улицы,- сказала Эмма.

- Зачем 'улицы'? Люди! Сам я живу ближе к Старой Кривой Дороге на переправу - Олд Хук Роуд. Не с вашей стороны, где - скобяная лавка, рессорная мастерская, потом куробойня...

-Там нет никакой куробойни.

- Не может быть! Убрали? Ну и прекрасно, я давно говорил, что ей тут не место. Невозможный запаx... Вы уверены? Вы здесь недавно? Ваш акцент, германский, я бы сказал, если бы не знал лучше. Я знаю про вас достаточно и хочу сделать приятное. Вы ведь не откажетесь отправиться в город, если его зовут Петербург? Родное для вас имя?

- Откуда вы знаете?

- Помилуйте, так это же сон. Во сне все возможно. Хотите, рядом с Петербургом я создам для вас город Эммаус? Неплохо звучит?

- Спасибо тебе, странный мой сон... Мне нравится этот мужчина и нравится его голос. Как хорошо влюбляться во сне, но я все-таки обязана спать, если я не хочу свихнуться, - сказала вслух себе Эмма.

- Интересно слышать ваше признание, миледи, должен заметить. Я не посмею далее нарушать ваш покой, однако, если позволите -последнее...

Он достал из раструба перчатки обрывок бумаги, карандаш и что-то написал быстро. Протянул Эмме.

Ночью Эмма металась и бредила, толком не зная, что ей чудится, а чтонет. Ей виделся впалощекий бородатый Линкольн в окружении похожих на него офицеров. Главное, ей виделся сам Арпед. Она сидела с ним верхом, млея и

наслаждаясь запахом его трубочного табака, теплом его груди на своей спине; его крепкие ноги следовали изгибам ее ног. Они вместе гарцевали на коне по пустынным улицам Нью-Джерсийских городков, и на каждой площади, где стоял монумент американским ветеранам, каждый солдатик позеленевшей бронзы, каждый увековеченный воин, неважно какой из войн, вдруг оживал, отдавал честь Арпеду и ей. В некоторых местах ветераны даже сбегали с пьедестала; собирались в отряд, маршировали какое-то время вслед за ними, распевали гимны... Арпед тоже подпевал - 'янки-дудль-кам-ту-таун-марчин-он-де-пони...' ,крутил над головой своей драгунской саблей и щекотно смеялся прямо в Эммину шею.

Утром Эмма проснулась, как ни в чем не бывало, отлично выспавшаяся, бодрая исчастливая. В кармане своего халата она нашла обрывок желтой газеты Армии Юнионистов. Угольным росчерком на ней значилось:

- Не пугайтесь судьбы. Авг. 24 жду в Вирджинии. Ваш Арпед.

Там же был набросок маршрута в г.Эммаус на побережье Атлантики, недалеко от Ричмонда и соседнего с ним города Петербурга.

Кончалось лето. Двадцать третьего августа мы неслись с Эммой на моем Додже вниз по карте, на юг. Горячий, как медузное желе, воздух, дрожал перед глазами над гудроном забитой траффиком девяносто пятой дороги. Август- самое время для отпусков. - Почему бы не поехать, не посмотреть южные штаты, давно уже подкатывалась ко мне Эмма. - В крайнем случае, можно завернуть позагорать на Вирджинию Бич. - Я не пытался спорить с Эммой, переубеждать ее. Все эти недели до конца августа она была невероятно возбужденной, до самого момента, когда Бобби, наконец, великодушно согласился провести несколько дней у родственников. И мы отправились.

По дороге Эмма спрашивала меня, верю ли я в приведения, в особенности в сигналы с того света; и сама же отвечала, не дожидаясь моего мнения, что в описанные явления мертвецов не очень-то верит, пока научно их не докажут, не исключат вероятность ловких фокусов и иллюзионизма. Что в ангелов-хранителей она немножечко верит и верит абсолютно в злой глаз; что больше всего она верит в намеренное злодейство; что вообще, она немало напугана нашими последними домашними событиями; что от природы она - человек храбрый, но ей немного страшновато, вот и все...