Уильям Котцвинкл - Ип

Мэри посмотрела Эллиоту в глаза: он явно встревожен, нервничает, не находит себе места — думает только о том, как отвлечь ее внимание от холодильника.

— Ты хороший сын, Эллиот.

— Ты же просила нас напоминать тебе, — сказал Эллиот, — что если ты будешь есть сладкое, то в купальном костюме будешь похожа на сардельку.

Взяв мать под руки, мальчики потащили ее из кухни, подальше от космического путешественника, и вывели в коридор; Мэри упиралась, но шла..

— Вы хорошие дети… строгие, но хорошие…

Они довели ее до лестницы, наверх она пошла одна.

— Не оглядывайся, мам. Ты ведь знаешь, что с тобой случится, если ты будешь оглядываться.

— Знаю: мне придется пойти в магазин одежды для полных женщин, — кротко сказала Мэри.

На другой день шел дождь. Мэри стала искать зонтик. Но разве могла она его найти внизу, когда он, превратившись в параболический отражатель, уже находился в чулане на втором этаже?

— Вот это да, — сказал Эллиот, когда увидел его, — вот это я понимаю!

Зонт был выстлан внутри фольгой. К ручке была прикреплена жестянка из-под кофе, внутри ее помещался высокочастотный блок из телевизора Мэри, а к блоку был подсоединен через коаксиальный кабель микрофон от портативного приемопередатчика: микрофон стал частью «Скажи по буквам», и глипл дупл звак-звак умножалось теперь до микроволновой частоты.

Преклонных лет радиооператор объяснил им, что ему нужен предмет, который он высмотрел под приборной доской машины Мэри.

— То есть тебе нужна та штука в машине, которая обманывает полицейский радар?

Не дожидаясь ответа Ипа, Майкл с сомнением покачал головой, и Эллиот договорил:

— Это единственная папина вещь, которую мама себе оставила. Мама очень ей дорожит.

Старый путешественник начал что-то чертить, и мальчики поняли: если не закрепить в жестянке из-под кофе антиполицейское устройство, нельзя добиться, чтобы микроволновая частота излучалась в пространство.

Вечером того же дня, когда Мэри мчалась на машине домой, ее система предупреждения не сработала в сфере действия полицейского радара, и Мэри оштрафовали на двадцать пять долларов.

Зато передатчик был теперь почти готов.

— Все это прекрасно, — сказал Майкл, — но откуда возьмется энергия? Что будет крутить вот эту штуку? — И он пальцем крутанул циркулярную пилу на диске проигрывателя. — Если мы отнесем ее туда, на холмы, — он показал в окно, — то ведь там никакого электричества нет.

Ип только что кончил ужинать. Он начал водить по столовому ножу пальцем, которым мог плавить и паять, выделил из ножа углерод, лишив таким образом лезвие твердости и упругости, а потом согнул нож и вместе с вилкой прикрепил его к вешалке так, что получилось подобие храповика: нож и вилка, цепляясь за зубцы пилы, медленно ее поворачивали.

— Все это хорошо, — сказал Майкл, — но мы не можем стоять там всю ночь и крутить эту штуковину.

А Ип улыбался. Теперь он понимал всё. Из глубины сознания всплыли вдруг те первые образы вилки и ножа, танцующих вокруг тарелки, всплыло то самое устройство, которое он сейчас перед собой видел: это оно будет работать там, на холмах, и для того, чтобы привести его в движение, не понадобятся ничьи руки.

— Так кто же это?

— Мой новый персонаж.

— Что он такое?

— Колдун, первая категория вот его данные.

Инопланетянину было слышно, как в кухне внизу играют в «Подземелья и драконы», но еще интереснее было ему слушать то, что происходило в доме каждый вечер. А чтобы это услышать, ему нужно было только приложить ухо к двери в комнату Герти. Он и сейчас пригнулся и стал снова слушать историю Земли. Мэри негромко рассказывала:

— …«Питер говорит: „Краснокожие потерпели поражение? Венди и мальчиков захватили пираты? Я спасу ее! Я спасу ее!“ Тинк издает предостерегающий возглас: „О, это мое лекарство? Оно отравлено? Кто же мог его отравить? Я обещала Венди принять его и приму, как только наточу свой кинжал“. Когда рука Питера уже протянулась за микстурой. Тинк благородно выпивает ее залпом…»

— Ой! — сказала Герти.

— Ой, — прошептал старый космический путешественник.

— …«Тинк, ты выпила мое лекарство! Оно было отравлено, и ты выпила его, чтобы спасти мне жизнь! Тинк, милая Тинк, ты умираешь? Ее свет меркнет, и если он погаснет, это будет значить, что она умерла! Ее голос звучит очень тихо, и я едва разбираю, что она говорит…»

Голова у старого путешественника поникла: как ужасно!

— «…она говорит, что, ей кажется, она может выздороветь, если дети поверят в фей! Ты веришь в фей? Скажи быстро, веришь или нет?»