Эллис Питерс - Монаший капюшон (Хроники брата Кадфаэля - 3)

Кадфаэль молчал, и это ее задевало. Монах же размышлял о том, что этот человек испытывал горечь и злобу, знал, где можно достать яд и, несомненно, имел возможность отравить блюдо, однако Ричильдис истолковала его молчание по-своему. Она решила, что монах осуждает ее покойного мужа, но, щадя ее, не хочет говорить об этом, и бросилась защищать честь своего только что умершего супруга.

- Ты только не подумай, что Гервас один во всем виноват. Он ведь считал, что поступает правильно, раз закон на его стороне. Я не припомню случая, чтобы он пожелал чужого, но уж что его - вынь да положь. Ну а Эльфрик, он тоже неправ. Гервас сроду к нему не цеплялся, не придирался, да и не с чего было - парень-то трудолюбивый. Но, став вилланом, Эльфрик начал всячески подчеркивать свое рабское положение, при каждом удобном случае... Вроде и ведет себя услужливо, а на самом деле это дерзость, точно он нарочно звенит цепями. Гервас это понимал, и, по правде говоря, мне кажется, они друг друга возненавидели. А тут еще Олдит... О, Эльфрик об этом ни разу и не заикнулся, но я-то знаю! Он смотрит ей вслед, будто у него сердце из груди рвется. Но что может виллан предложить свободной девушке? К тому же Олдит и Меуригу приглянулась, а он для нее куда более подходящая пара. Так что, видишь, у меня забот хватало, а теперь еще и это! Помоги мне! Кого мне еще просить, если не тебя? Помоги моему мальчику, я верю, что ты сумеешь!

- Обещаю тебе, - сказал Кадфаэль, взвесив каждое слово, - я не остановлюсь ни перед чем, чтобы найти убийцу твоего мужа. Настоящего убийцу, кем бы он ни был. Согласна?

- О да! - вскричала она. - Я знаю, что Эдвин невиновен. Ты пока не знаешь этого, но ты поймешь!

- Умница! - обрадовался Кадфаэль. - Такой-то я тебя и помню. А сейчас - пока я еще не могу разделить твою уверенность - скажу тебе еще кое-что. Я помогу твоему сыну всем, чем смогу, виновен он или нет - и ты узнаешь правду. Ведь ты этого хочешь?

Она кивнула, не в силах вымолвить ни слова. Лицо ее осунулось, словно на нее обрушилось все пережитое, и не только за этот страшный день.

- Знаешь, Ричильдис, - мягко промолвил Кадфаэль, - ты же из простой семьи - не стоило тебе, наверное, выходить за владельца манора.

- Ты прав! - прошептала она и залилась слезами, уткнувшись в плечо монаха.

Глава четвертая

Бpat Дэнис, попечитель странноприимного дома, который всегда узнавал от постояльцев все городские новости, рассказал Кадфаэлю по пути к вечерне о том, что весь Шрусбери только и толкует, что о смерти Бонела да о поисках его пасынка. Он сообщил, что сержант вверх дном перевернул и мастерскую Белкота, и всю усадьбу, но паренька не нашел. Сержант велел глашатаю объявить о розыске Эдвина и призвать жителей Шрусбери помочь в его поимке. Да только жди - не дождешься, чтобы горожане со всех ног помчались ловить паренька: маловато охотников помогать шерифским стражникам. Так что глашатай, надо думать, зря глотку драл. Мальцу-то еще и пятнадцати нет, в городе его многие знают, и ничего худого за ним не числится, разве какие ребячьи шалости... Нет, не станут люди ночей не спать, чтобы сцапать парнишку.

Однако Кадфаэль, не меньше чем сержант, был уверен в том, что прежде всего необходимо разыскать Эдвина. Мать есть мать, она не может непредвзято судить о единственном сыне, а особенно о позднем ребенке, родившемся, когда всякая надежда была потеряна. Кадфаэлю очень хотелось, увидеть Эдвина, выслушать его, вынести свое суждение, а уж тогда предпринимать дальнейшие шаги.

Выплакавшись, Ричильдис растолковала монаху, как пройти к дому ее зятя. По счастью, плотник жил на ближнем конце города. Надо только прогуляться за мельничный пруд, перейти мост, миновать городские ворота, которые открыты до повечерия, а там пару минут вверх по склону-и вот он, участок Белкота. За полчаса можно обернуться.

Кадфаэль прикинул: лучше не рассиживаться за ужином и ускользнуть из трапезной, не дожидаясь окончания благодарственной молитвы. Теперь это можно сделать без особого риска, потому что приор Роберт не посещает общие трапезы, предпочитая уединение аббатских покоев, а надзор за благонравием братии возложен на брата Ричарда - тот же по лености своей ни во что носа совать не станет.

Расправившись без особого вдохновения с бобами и соленой рыбой, Кадфаэль торопливо прошмыгнул по двору и выбрался за ворота. Стоял слабый морозец, а снегу в эту зиму так и не выпало. Однако Кадфаэль предусмотрительно намотал на ноги теплые шерстяные онучи и поплотнее надвинул капюшон. Привратники у городских ворот хорошо знали монаха и приветствовали его почтительно и сердечно. Поднявшись по крутому склону вдоль извилистого Вайля, он свернул направо и двинулся через открытый двор под навесом к дому Белкота. Кадфаэль постучал и подождал - никто не откликался. Стучать снова монах не стал, он понимал, каково домашним, и не хотел добавлять им беспокойства, лучше потерпеть.