Эллис Питерс - Монаший капюшон (Хроники брата Кадфаэля - 3)

Некоторое время Кадфаэль молчал, размышляя об остальных домочадцах. Сорванец - самолюбивый, горячий, оскорбленный, скорее ударил бы Бонела кулаком, может, даже кинжалом - но чтобы подмешать отравы - это едва ли. Правда, паренек дважды побывал в лазарете вместе с Меуригом, и, вероятно, заметил, где держат снадобья, - мотив у него был, да и возможность тоже. Только вот непохоже это на юношу, который рос честным и прямым, в согласии с собой. У отравителей другая натура: они все больше скрытные, коварные и действуют исподтишка. В конце концов, не один же он здесь был.

- Эта девушка, Олдит, она давно у тебя?

- Она моя дальняя родственница, - ответила Ричильдис, и лицо ее озарилось улыбкой. - Я ее с детства знаю, а пару лет назад девочка осиротела, вот я и взяла ее к себе. Она мне как дочка.

Примерно такого ответа Кадфаэль и ожидал, он не забыл, как заботливо обнимала Олдит свою хозяйку.

- А Меуриг? Я слышал, он вроде тоже когда-то жил в доме Бонела, до того как стал работать у твоего зятя.

- Меуриг... понимаешь, с Меуригом дело обстоит так. Мать его была валлийкой, она прислуживала в Малийли и, как это часто бывает, родила хозяину внебрачного ребенка. Да, он родной сын Герваса. Первая жена Герваса, должно быть, была бесплодна, потому что Меуриг - единственный, кого муж признал своим ребенком, хотя, возможно, у него и другие были. К Ангарад Гервас всегда хорошо относился, пока она была жива. И о Меуриге он тоже всегда заботился. Он и работал в маноре своего отца. Когда мы с Гервасом поженились, мне даже неловко бывало. Такой славный, работящий, смышленый парень, и никто никогда не слышал от него жалоб или притязаний на отцовское наследство. Ну и я как-то спросила его, не хочет ли он выучиться ремеслу, чтобы завести свое дело. Он сказал, что это было бы здорово, вот я и убедила Герваса отдать его Мартину в обучение. И я... - голос Ричильдис дрогнул, - да, я просила его приглядеть за Эдвином, когда тот сбежал, ну и, конечно, попробовать уговорить мальчика поладить с Гервасом. Я вовсе не ждала, что мой сын пойдет на попятную, - он парнишка толковый, сам может выбиться в люди - я просто хотела, чтобы он вернулся домой. Было время, когда он укорял меня за то, что когда пришлось выбирать между мужем и сыном, я выбрала мужа. Но ведь я вышла снова замуж из-за Эдвина... - Она осеклась, ненадолго замолкла, а потом добавила: - Так что Меуриг был другом и мне, и Эдвину.

- Ну а с твоим мужем он тоже ладил? Не было между ними размолвок?

- О нет, ничего подобного! - Она даже удивилась этому вопросу. - Все было в порядке, и никогда никаких ссор. Гервас вообще-то не уделял ему особого внимания, но всегда был великодушен. Он ведь дает ему приличное содержание, вернее, давал... О Господи, как же теперь парень жить будет, если выплаты прекратятся? Мне придется посоветоваться - законы для меня темный лес...

Похоже, подумал Кадфаэль, и здесь нет никакой зацепки, хотя Меуриг и знал, где можно раздобыть яд. Но об этом знал и Эльфрик - он как раз был в сарае, когда брат Эдмунд приходил за снадобьем. И кто бы ни выиграл от смерти Бонела, Меуриг, как видно, мог только проиграть. В каждом маноре бастардов полным-полно, и коли у хозяина только один незаконнорожденный ребенок, его и впрямь можно считать человеком скромным и воздержанным. Парень был устроен, учился ремеслу, получал содержание - для незаконного сына вполне достаточно. Жаловаться у него причин не было, скорее, были причины пожалеть о смерти родителя.

- А Эльфрик?

Сгустились сумерки, и оттого огонек светильника казался ярче - лицо Ричильдис, печальное и серьезное, казалось, светилось в его лучах.

- Да, Эльфрик, - промолвила она, - тут не все просто. Ты не думай, мой муж был не хуже, чем другие владельцы маноров, и никогда не посягал на большее, чем положено по закону. Но закон-то, знаешь, что дышло. Отец Эльфрика был таким же свободным человеком, как ты или я, но он был младшим сыном, земли у их семьи и для одного-то было не слишком много. Вот он и решил не дробить надел, и, когда его отец умер, оставил все старшему брату, а сам подался в манор к Бонелу и принял от него вилланский надел. Он обрабатывал эту землю и нес все повинности, какие исполняют вилланы, но ни разу не усомнился в том, что сам остался свободным человеком. Он ведь по своей воле взял землю и выполнял все обязанности. Но мало того, Эльфрик, который тоже был младшим сыном, в свою очередь, вздумал порадеть старшему брату и, отказавшись от положенной ему доли земли, стал слугой Бонела. Ну а потом мой муж затеял уступить манор аббатству и перебраться сюда, а Эльфрика порешил взять с собой, потому как лучшего слуги нигде не сыщешь. Ну а тот - ни в какую - лучше, говорит, пойду куда глаза глядят, искать себе пропитание. И тогда Гервас затеял тяжбу, утверждая, что Эльфрик не свободный слуга, а его виллан, поскольку и отец его, и брат держали вилланский надел и исполняли все вилланские повинности. Суд признал, что так оно и есть, и в один миг Эльфрик из вольного человека превратился в крепостного, хотя он и сын свободнорожденного. Для него это было ударом, грустно признала Ричильдис, - он ведь до того работал за плату, и думать не думал, что может лишиться своей свободы. Чего греха таить, многие оказывались в таком же положении - не он первый, не он и последний.