Эллис Питерс - Роза в уплату (Хроники брата Кадфаэля - 13)

- Вам очень срочно? - спросил он.- Мне бы хотелось хорошенько поработать. Может быть, дня два или три.

- Никакой спешки нет,- с готовностью откликнулась Джудит. - Я так долго собиралась чинить его, что еще неделя не имеет значения.

- Тогда позвольте, я принесу его? Я знаю, где ваш дом в городе, и вам не надо будет приходить за ним.- Это было сказано очень вежливо, но с некоторыми колебаниями, как будто Найалл был не вполне уверен, не примет ли женщина этот знак учтивости за назойливость.

- Вам, наверное, некогда. Разве что если у вас есть помощник... Но я и сама могу прийти за поясом.

- Я работаю один,- сказал Найалл.- Но я охотно принесу вам пояс вечером, когда становится темно. Других дел у меня нет, и совсем не обязательно работать день и ночь.

- Вы живете здесь один? - спросила Джудит, как бы желая утвердиться в своих предположениях.- У вас нет жены? Нет семьи?

- Моя жена умерла пять лет назад. Я привык жить один и вполне справляюсь с тем немногим, что мне нужно. Но у меня есть маленькая дочка. Ее мать умерла во время родов.- Найалл увидел, как внезапно напряглось лицо Джудит, как слабо блеснули ее глаза. Она подняла голову и оглянулась, как будто ожидая увидеть следы присутствия в доме ребенка. - О, здесь ее нет! Я не мог ухаживать за ней. У меня есть сестра, она живет в Палли, это недалеко. Она замужем за конюхом Мортимеров, он работает в их поместье. У сестры своих два сына и дочка, чуть постарше моей. Малышка живет с ними, там она под присмотром женских глаз, и у нее есть с кем поиграть. Каждое воскресенье я хожу навестить ее, а иногда и в будни, вечерами, но ей лучше с Сесили, Джоном и ребятами, чем было бы здесь, со мной, по крайней мере пока она маленькая.

Джудит глубоко вздохнула. Значит, он тоже вдовец, и с ним случилось такое же горькое несчастье, как и с ней, но у него есть бесценное сокровище, а у нее ничего нет.

- Вы и представить не можете, как я вам завидую,- вдруг произнесла она.- Мой ребенок умер.

Она не собиралась говорить так много, но это получилось естественно и просто, и мастер так же естественно и просто воспринял ее слова.

- Я слышал о вашем горе, госпожа, и очень вам сочувствовал, потому что незадолго до того пережил то же самое. Но у меня хоть осталась моя крошка. Благодарение богу за нее! Когда на человека обрушивается такой удар, он начинает понимать, какая это великая милость, и ценить ее.

- Да, верно,- промолвила Джудит и отвернулась. Потом, овладев собой, она добавила: - Я верю, что дочка всегда будет источником радости для вас. А за поясом я приду через три дня, если вам хватит этого времени. Не надо приносить его.

Женщина была уже в дверях, прежде чем Найалл собрался что-то сказать, да и говорить было нечего. Он смотрел, как она прошла по двору и свернула на дорогу, а когда Джудит скрылась из глаз, вернулся к оставленной на верстаке работе.

Примерно за час до вечерни брат Эльюрик, хранитель алтаря пречистой Девы, почти украдкой выскользнул из-за своего рабочего стола в скриптории, перебежал большой монастырский двор и, оказавшись у дома аббата, расположенного в маленьком, обнесенном изгородью садике, испросил аудиенции у настоятеля монастыря. Эльюрик так нервничал и вел себя так странно, что брат Виталис, капеллан и секретарь аббата Радульфуса, вопросительно поднял брови и немного помедлил, прежде чем доложить о нем. Однако аббат Радульфус строго придерживался того, что любой из монахов, попавший в беду или испытывающий нужду в совете настоятеля, должен быть немедленно допущен к нему. Виталис пожал плечами и пошел просить у аббата позволения, которое тут же и было дано.

В большой, обшитой деревянными панелями приемной яркий свет солнца смягчался, превращаясь в легкую, приятную дымку. Переступив порог, Эльюрик остановился и услышал, как дверь тихо закрылась за ним. Аббат Радульфус сидел за столом у распахнутого окна, держа в руках перо. Какое-то время он не поднимал глаз от того, что писал. Его орлиный профиль, вырисовывающийся против света, казался темным и спокойным, высокий лоб и впалые щеки были очерчены золотистым ободком. Эльюрик испытывал благоговейный трепет перед аббатом и все же с надеждой и благодарностью потянулся к исходившим от Радульфуса спокойствию и уверенности, столь далеким от того, что чувствовал он сам.

Аббат закончил фразу и положил перо на стоящий перед ним бронзовый лоток.

- Ну, сын мой? Я слушаю. - Он поднял глаза. - Если у тебя есть необходимость во мне, говори смело.