Андрей Плеханов - Душа Клауса Даффи

Беркут парил как птица. Клаус Даффи болтался снизу от него, сидя в люльке, сплетенной из прочных ремней и подвешенной к поясу Беркута. Клаус не боялся упасть. Он не боялся вообще ничего - его нес по воздуху лучший из новусов этого мира, человек, крепкий как скала - Алексей Захаров, предпочитающий называть себя Беркутом.

Синие горы, изрезанные глубокими темными морщинами, увенчанные ослепительно белыми шапками снегов. Зеленые, ровные, кажущиеся сверху замшевыми луга и долины. Извилистые голубые змейки рек. Колышущиеся верхушки елей, пихт и сосен…

"Боже, спасибо тебе, - благодарно шептал Клаус. - Спасибо за то, что ты создал эту землю, и эти горы, и этот лес, и не убил их, как убил нас, людей. Смилуйся над теми, кто остался, и дай им шанс. Пожалуйста, ну чего тебе стоит?"

Лось, вышедший на опушку, поднял рогатую голову и удивленно уставился на огромную летучую мышь, порхающую в небе.

– Эй, прекрати немедленно, садист! - взвизгнул Клаус. - Ты с меня кожу сдерешь!

– Ничего, новая вырастет, - заявил Алексей, продолжая охаживать веничком несчастную спину Клауса. - Ты же у нас новус. Руну Здоровья ты освоил. Значит, заживет.

Клаус завыл зверем, спрыгнул с полки, вылетел из парилки, едва не вышибив дверь, и в изнеможении свалился в огромный чан с холодной водой. Вода зашипела. Клаус долго остужал пылающие уши, разглядывал пузыри воздуха, выползающие из его рта и поднимающиеся к поверхности. Наконец, он решил, что достаточно - вынырнул и обнаружил рядом Беркута, завернутого в простыню, развалившегося на лавке и очень довольного жизнью.

– Слабоват ты, дружочек Клаус, - заметил Беркут, - Изнежился у себя в Испании. Жаль, что ты приехал не зимой - я бы тебя еще голым по снежку прогнал. Очень хорошо поднимает жизненный тонус.

– Вы, русские - дикари, - фыркнул Клаус. - И способы развлечения у вас - варварские.

– Это точно… - Беркут потянулся к холодильнику, достал запотевшую бутылку, отвинтил пробку. - Хлебнешь?

– Что это? Пиво?

– Квас.

– Какая-нибудь очередная русская мерзость?

– Ага. Попробуй.

Клаус пил прямо из горлышка и никак не мог оторваться от бутылки, захлебывался от наслаждения. Кадык его ходил вверх и вниз, светло-коричневая жидкость текла по шее и груди.

– Эй, хватит, оставь мне. - Беркут отнял бутылку, приложился сам. - Ох, хорош квасок, ядрен! Хочешь, научу, как его делать?

– Хочу.

– А еще чего ты хочешь?

– Хочу остаться у тебя, - признался Клаус. - Я… Ну как это сказать… - Он вдруг засмущался, покраснел бы даже, если бы его распаренная багровая кожа могла покраснеть еще больше. - Ты не подумай какую-нибудь глупость…

– Мне не свойственно думать глупости. Ну, чего ты? Давай, говори.

– В общем, мне кажется, я нашел свое место. Место, в котором хотел бы жить. Ты же говорил, что я должен найти свое место в этом мире… Так вот, это место здесь.

– В этой бане? В этом чане с водой?

– В Сибири. На Алтае. В этом доме.

– Вот оно как… - задумчиво протянул Беркут. - Значит, здесь твое место. Скажи еще, что ты хочешь быть моим другом.

– Хочу быть твоим другом.

– Понятно… А еще, наверное, ты хочешь, чтобы я стал твоим учителем…

– В каком смысле? - Клауса вдруг бросило в холод. Пересидел, наверное, лишку в ледяной водице.

– Как в каком? В самом прямом.

– Научишь меня собирать свои машины?

– Ну, это слишком просто! - Беркут хохотнул. - В железках копаться и коза сможет, если ей копыта на пальцы переделать. Выше бери.

– Подожди. - Клаус сжал губы, упрямо мотнул головой. - Не надо об этом, Беркут, не порть все. Все было так хорошо…

– Что было хорошо? - Беркут поднялся во весь рост, навис над чаном, глаза его метнули серые молнии. - На дармовых харчах тебе хорошо? Беркут накормил тебя, напоил, в баньке попарил… Полетал с тобой, прокатил над горами и лесами! Славный мужик Алексей Захаров! Ждешь, что и дальше я буду тебя ублажать задаром?!

– Почему же задаром? - Клаус съежился, почувствовал, насколько он гол и слаб. - Я все отработаю. Буду дрова рубить, еду готовить, на ферме работать. Все делать буду! Я умею работать. Я научусь…

– Если бы мне нужен был работник, я построил бы себе два десятка роботов, - холодно сказал Беркут. - Пару лет назад я даже слепил себе механического голема, а через неделю разбил его ломом - достал он меня своей тупой услужливостью. Ты хочешь быть моим другом? М-м-м… А почему бы и нет? Вполне возможно. Только для этого ты должен кое-что сделать.

Клаус вылез из чана, стыдливо прикрываясь рукой, добрался до простыни, висевшей на стене, и обмотал ей свое тело. Поплелся прочь из бани. Босые ноги его шлепали по полу и оставляли на некрашеных досках влажные следы.