Александр Плонский - По ту сторону Вселенной

Соседка, с которой он был знаком еще на Мире, не удержалась при встрече от удивленного возгласа:

- Вот так чудо! Вас невозможно узнать! Какой эликсир вы раздобыли?

- Да будет вам, - налившись румянцем, проворчал польщенный Игин. Смеетесь над стариком!

Он бессознательно кокетничал, и это было добрым знаком.

- Никакой вы не старик, - убежденно сказала соседка.

- Не юноша же!

- Кто вас знает... Молодец, право!

- Нет, Игин не выдохся! - бормотал под нос бывший управитель, глядя вслед женщине. - Ему энергии - о-го-го! - не занимать...

Пройдя десяток шагов, соседка обернулась, точно почувствовав на себе его взгляд.

- Я сведу вас со Стромом, хотите?

- И уже издали:

- Он хо-ро-ший че-ло-век! А хо-ро-шие лю-ди должны быть вместе!

Игин знал, что Стром живет в одном из соседних коттеджей, но до сих пор не испытывал ни малейшего желания познакомиться со столь неприятной личностью. Рассказывали, что этот желчный и невыдержанный человек, улетая на Утопию, напоследок хлопнул дверью, обвинив Председателя в пренебрежении будущим!

"Вот это да! - поразился Игин словам соседки. - Хороший человек! Это Стром-то? А вдруг? Не станет же она выдумывать. Женщины вообще проницательнее мужчин. Стоило моей Кисуне взглянуть на меня, и она уже знала, в каком я настроении... Что, если Стром и в самом деле..."

10

Путь к сердцу

Человека с иным, менее твердым характером сокрушительный провал, - а именно это произошло с Джонамо, - мог бы если не сломить, то надолго вывести из душевного равновесия. Она же только стиснула зубы и... стала все чаще играть при слушателях.

- Вы меня поразили, - признался доктор Нилс, переживавший ее неудачу, как свою собственную. - Не догадывался, что у вас такая... сверхчеловеческая воля.

- Я и сама не знала... Впрочем, почему сверхчеловеческая? спохватилась Джонамо. - Все, что "сверх", уже патология. А я обычный человек, разве лишь цель у меня необычная. Она меня и вдохновляет.

И от концерта к концерту реакция слушателей на ее музыку менялась.

- Слушали пианистку? - говорили, встречаясь, люди. - Обязательно послушайте, это что-то необыкновенное. Даже не по себе становится от игры Джонамо. За сердце берет...

На концертах люди все охотнее и глубже погружались в мир собственных чувств, открывали его заново, поражались ему, а заодно и самим себе: вот мы, оказывается, какие!

Музыка раскрепощала чувства, придавала им выпуклость, остроту, вызывала непривычное беспокойство, как бы нашептывала в душу: "А правильно ли мы живем?"

- Ваша игра попирает законы реальной действительности, - сказал как-то один из слушателей. - Она похожа на гипноз. Уже одно то, что она не синтезирована, а возникает под вашими пальцами, словно исходит от них, производит завораживающее впечатление. Но дело даже не в этом. Вы посягаете на личность человека, его характер и психику, навязываете свое мировосприятие через посредство музыки.

Джонамо была еще во власти музыкальных образов. Все виделось точно сквозь дымку. Серебряную шевелюру говорившего с ней человека окружало нечто вроде ореола. На миг возникли неясные ассоциации - с кем? Проглянуло и вновь исчезло что-то знакомое.

- Вы преувеличиваете, - тряхнула головой Джонамо. - Я лишь помогаю людям понять себя. Стараюсь открыть им, на что они способны. Средствами искусства отстаиваю добро.

- Разве у нас... сохранилось зло? - недоуменно спросил собеседник.

- Отсутствие зла еще не есть добро.

- Так ли?

- Если число не отрицательное, то это вовсе не значит, что оно положительное. Возможен и нуль.

- Да... В логике вам не откажешь. Но логика не может оправдать вашу музыку!

- По-вашему, она нуждается в оправдании?

- Я пытаюсь это сделать и не могу.

- Мне жаль вас, - сказала пианистка.

Не одно лишь искусство с такой силой воздействовало на слушателей, но и обаяние Джонамо. Говоря о гипнозе, седовласый был недалек от истины. Биополе пианистки возбуждало ответные всплески полей. Стихийно возникала автоколебательная система, в которой, подобно электрическим колебаниям, генерировались эмоции, причем их амплитуда тысячекратно превышала эмоциональный потенциал не только каждого слушателя в отдельности, но и самой Джонамо.

Подсознательно догадываясь об этом, она отказывалась от выступлений по глобовидению. Джонамо опасалась, что первая же такая передача необратимо разрушит притягательную силу ее музыки. С другой стороны, играя на рояле, она вела страстную пропаганду против дегуманизации искусства, обездушивания людей. А пропаганда должна быть массовой, только тогда она принесет плоды.