Александр Плонский - Помни нас, время !

Мы обследовали Олимпийские снега - обширный вулканический район, потом перебазировались на плато Двадцатого века - ровную, точно столешница, площадку величиной с Байкал.

Марсианские сутки лишь на полчаса с небольшим длиннее земных. Ночи безлунные. И это не просто каламбур: Луны-то, естественно, нет. Безлунные - значит, темные. Спутники Марса Фобос и Деймос слишком малы, чтобы по-лунному светить отраженным сиянием далекого Солнца.

Однажды поздно вечером, когда я на сон грядущий зондировал ионосферу, в контрольных акустронах послышался мелодичный звук, как будто печально провибрировала струна виолончели. Еще один такой же звук сорвался и затих мученическим стоном. Я вдруг почувствовал необъяснимую тревогу. С каждой минутой во мне крепла уверенность, что поблизости с кем-то произошла беда. Вот он пробует подать сигнал бедствия, но уже иссякли силы...

Мы были наперечет. И все находились на базе. Правда, работали еще три экспедиционные группы: одна в ущелье Копрат на пятикилометровой глубине, другая между Элладой и Киммерийским морем, третья в заливе Меридиана. Но не поднимать же переполох на весь Марс, тем более, что при разделявших нас расстояниях никто из тех марсеологов не мог, заблудившись, добрести сюда.

Я взывал к рассудку, и тот убеждал в абсурдности моей тревоги. Но сердце подталкивало: "Иди, иди! Может, в тебе чей-то последний шанс..."

Тогда я позвал Грема.

- Ну и воображение у вас, маэстро! - сказал он. - Это, старина, от мнительности. От нее все, понимаешь?

Я молча начал натягивать скафандр. Грем почесал за ухом (была у него такая привычка, еще в школе его прозвали Чесунчиком) и, не говоря больше ни слова, последовал моему примеру.

Через десять минут мы уже удалялись от базы. Шли, куда глаза глядят. Потому что в моей затее не было осмысленности. Меня вела какая-то неподвластная рассудку лихорадочная сила.

Обычно мы избегали выходить ночью. Не из-за опасности - на Марсе нет высокоорганизованных форм жизни, а следовательно, и хищников, которые могли бы напасть на нас. Просто в ночном хождении до сих пор не возникало необходимости, а удовольствия оно не доставляло.

...Перед нами простиралась однообразная равнина, казалось, отутюженная дорожным катком. Фонари, которыми мы старались не слепить друг друга, вырывали в пространстве туннель. За ним пряталась чернота...

Мы шли час, второй, третий по этому эфемерному туннелю, наглухо смыкавшемуся позади нас. И вдруг я увидел необычное строение. Его верхние этажи терялись в небе. Я различал лишь основание гигантской призмы с многочисленными входами, вернее, лазами, - такими представлялись они на расстоянии.

- Видишь? - спросил я хриплым шепотом.

- Ничего нет, - отозвался Грем. - У тебя галлюцинация...

Я непроизвольно взмахнул фонарем, и он умолк, заслонив рукою глаза. Но я успел заметить через стекло шлема, что лицо у него белое.

Через десяток шагов призма смазалась, растворилась, словно кто-то смыл ее изображение...

Под утро мы возвратились на базу усталые и опустошенные. Во всяком случае, я испытывал всеподавляющую опустошенность, когда не хочется ни говорить, ни даже шевелить пальцами. А как Грем - не знаю. Он молчал.

Товарищи спали, не подозревая о нашей отлучке.

Год спустя Грему разонравилось быть марсеологом, и он вернулся на Землю. Звал меня - я не согласился: превосходство друга начало тяготить.

Мы встретились вновь через пятнадцать лет при весьма странных обстоятельствах...

Экспедиция перебазировалась из Страны Ноя через Змеиное море, Треугольный залив и Большой Сирт в Страну Исиды. Огромный марсоход, похожий на неправдоподобно увеличенную лягушку и способный, подобно ей, перепрыгивать через препятствия и мягко опускаться на треугольные лапы, двигался то плавно, то скачками к цели, а мы отдыхали, время от времени бросая ленивые взгляды на окружающее.

Марс - место спокойное. Катаклизмы отбушевали, оставив на лике планеты россыпь оспин-кратеров. Марсианский ландшафт это прежде всего кратеры, кратеры и кратеры. Чашеобразные малые, диаметром десять-пятнадцать километров, и большие, сотнекилометровые, с плоским дном, отдаленно напоминающие гигантские стадионы или цирки. Лишь в Элладе и еще нескольких местах совсем нет кратеров.

От Эллады рукой подать до Страны Ноя, где наша база располагалась около года, и в эту "Древнюю Грецию" Марса мы удирали на экскурсии, но возвращались разочарованные: античной экзотики там не оказалось впомине. Вообще романтикам с Марсом не повезло: марсиане явно предпочитали родной планете страницы многочисленных фантастических произведений, от "Войны миров" Уэллса до "Черной дыры" Гринвича-младщего, нашего современника и незадачливого вдохновителя...