Мэрион Брэдли - Руины Изиды

«Никогда за все время нашего пребывания здесь они не говорили ни с одной мужской особью», — вспоминала Цендри слова Проматриарха.

«Тогда получается, что политический строй Изиды — единственно правильный и все человечество должно жить так же?» От этой мысли Цендри передернуло, она вспомнила Яла, с какой ненавистью он смотрел на нее и Миранду.

Но если принять такую точку зрения, если согласиться, что в «Нам-указали-путь» существует нечто, то следует признать, что это нечто — Бог, высшая сила. А этого Цендри при всем своем почтении и умиротворении, которое она ощущала, стоя на коленях в «Нам-указали-путь», принять не могла. Ванайя верила, что слышимый ею голос — это глас Бога, точнее Богини, но Цендри в это не верила. Во-первых, потому что она родилась и воспитывалась в Сообществе, где нормой считается агностицизм, а во-вторых, потому что в ее сознании Бог, или Богиня, может существовать только как психологическая сила, действующая на умы тех, кто им поклоняется. Еще меньше ей хотелось думать о том, что прозябающие на Руинах высшие существа — если они вообще существуют, могут быть, во что Цендри не верила, несмотря ни на какие пережитые ощущения, — могут опуститься до политических проблем и устройства общества. Даже если принять существование Бога за факт, то он скорее будет совершенствовать души верующих, а не разбираться с их текущими делами. Он не будет устраивать их жизнь, копаться в мелочах бытия.

Да, что-то в «Нам-указали-путь» с Цендри разговаривало, и тут спорить было не о чем, но что и какова его природа — Цендри не знала.

В этом запутанном деле важно было одно — Ванайя истово верила и готова была либо прикрыться своей верой, либо пустить ее в ход при всяком удобном случае. А это значит, что Дал будет оставаться там, где он находится, пока не умрет или пока в Сообществе не поднимется шум по поводу пропавшего в Матриархате ученого, посланного исследовать Руины. В этом случае из Сообщества можно ожидать экспедицию, задачей которой будет расследование происшествия.

Вот на это и рассчитывают мужчины Изиды. Они будут ждать, пока из Сообщества не прилетят люди и не начнут проверку условий жизни на Матриархате. Результатом такой проверки будет вывод о том, что на Изиде нарушаются элементарные права человека, а вслед за решением последуют торговые санкции. Дальнейшее предположить легко. Цендри поежилась. «Сообщество может и не ограничиться санкциями. Оно обвинит правителей Матриархата в преступлениях против человечности, это несложно, поскольку рабство на Изиде узаконено, и под вполне справедливым предлогом защиты прав мужчин введет войска. Да скорее всего обойдется без войск, дни Матриархата будут сочтены».

На это намекали и Махала и Миранда, говоря о бедности. Если замрет торговля с Сообществом, если некому будет продавать жемчуг, население Изиды погибнет. Его постепенно уничтожат бесчисленные наводнения и землетрясения, неурожаи и отсталость в науке. Этого здесь боятся все, понимая, что, кроме как на торговлю с ненавистным Сообществом, надеяться не на что. И сейчас в руках у мужчин Изиды находится инструмент, с помощью которого можно вполне уничтожить Матриархат, и, как бы Ванайя ни любила Строителей и ни верила им, спасти ни ее, ни Изиду они не могут.

Цендри измучилась, ломая голову над тем, как найти выход из создавшейся ситуации. Приближалось время обеда, а решения у нее так и не было. «Сознает ли Ванайя, в какое положение она попала? — спрашивала себя Цендри. — Понимает ли она, что станет с Изидой, если Сообщество начнет искать Дала? Скорее всего нет». Придя к такому выводу, Цендри уже считала себя обязанной поговорить с Ванайей. Но не только желание помочь руководило Цендри, она вдруг вспомнила, что Ванайя даже не сообщила ей о приходе посланника Яла, она заставила Цендри переживать, не спать ночами. Едва сдерживая закипавший гнев, Цендри спустилась в зал.

Увидев Ванайю, Цендри не стала ничего говорить ей. Испытывая к Проматриарху чувство любви и уважения, она ждала, давая Ванайе возможность самой начать разговор. «Меня не было за обедом, — думала Цендри, — она просто не могла мне ничего сказать про посланца. А возможно, не хотела меня беспокоить».

Еды, как обычно, было много. Ванайя радушно встретила Цендри. Ласково улыбаясь, она осведомилась о здоровье и удовлетворенно кивнула, услышав, что Цендри чувствует себя лучше. Она ни словом не заикнулась ни о посланце, ни о Дале, и в Цендри постепенно закипала злость. Не дождавшись конца обеда, не в силах больше сдерживаться, Цендри, стараясь говорить как можно вежливей и мягче, произнесла: