Юрий Брайдер - Хозяева Острога

Лифы и юбки (шились все эти вещи на заказ из специально выделанного “хозяйского пуха” и стоили баснословно дорого) уже покрыли Темняка пышным невесомым облаком, но Чечава по-прежнему выглядела вполне одетой. Такой наряд был хорош ещё и тем, что давал мужчине возможность подумать напоследок — а нужно ли ему то, к чему он так страстно стремится.

Чечава между тем рассуждала:

— Я совсем-то раздеваться не буду. Мы ведь проводим испытания, верно? Вдруг тебе когда-нибудь захочется ласки прямо в походе или, хуже того, в бою. Там ведь голышом не попрыгаешь. Поэтому отныне будем заниматься любовью только в полном… или почти полном облачении.

Такое предложение вызвало у Темняка вполне резонное возражение.

— Вряд ли меня потянет к тебе во время боя. В такой ситуации под юбку к бабам лезут только последние трусы. А кроме того, ласкать одетую женщину — это ещё один повод для нервного расстройства. Ведь в какой-то мере мужчины любят и глазами. Поэтому для первого раза ты хотя бы часть одежды сними. Да и жалко такие дорогие вещи портить.

— Я стесняюсь! — заявила Чечава, хотя избыток пудры на её личике не позволял убедиться в искренности этих слов.

Тем не менее к куче одежек, покрывавших Темняка чуть ли не с головой, добавилось ещё несколько, и Чечава предстала перед ним обнаженной до пояса. Надо сказать, что одно только созерцание её грудей и плеч отбивало всякое желание отправляться в дальний поход. Природа наделила Чечаву формами, приковывающими мужчин к месту, а тащить такое великолепие невесть куда вообще казалось кощунством.

— Снимай уже и всё остальное, — сдавленным голосом попросил Темняк.

— Нет-нет! — запротестовала Чечава. — Так будет в самый раз. Обещаю, что ты останешься довольным. Очень довольным.

В общем-то, девица добилась своего. Как Темняк только ни крепился, а в конце концов против её чар не устоял.

— Позволь мне хотя бы раздеться, — промолвил он, похожий на опрометчивого пловца, угодившего в пенное кипение водоворота.

— Не надо, я сделаю всё сама.

Распушив оставшиеся на ней юбки, Чечава навалилась на Темняка (ну совсем как Свист за полчаса до этого!), и они рухнули на ложе, хорошо знакомое всем мало-мальски популярным блудницам Острога.

Темняк запутался в ворохе женских нарядов, словно кролик, угодивший в силки, тем более что Чечава, шутки ради (а может, из каких-то иных побуждений), всё нагребала и нагребала их на своего кумира, теперь превратившегося в любовника.

Он пытался обнять соблазнительницу, но Чечава, прежде так и льнувшая к нему, сейчас всё время куда-то ускользала. Поневоле включившись в эту игру, Темняк дал полную врлю своим рукам и, лапая партнершу куда ни попадя, внезапно порезался о что-то острое.

— Осторожней, — предупредил он её. — Тут у тебя какая-то застежка колется.

Чечава ничего не отвечала, а только сопела, но не от страсти, а скорее от усердия. Не даваясь в мужские руки, она упорно стремилась занять место сверху. Зная о пристрастии некоторых девиц к так называемой “позе амазонки”, Темняк несколько ослабил свое шутейное сопротивление — и тут же пожалел об этом.

Скомканный подол юбки оказался у него во рту, а в грудь что-то тюкнуло, словно клюнула хищная птица. Затем удары посыпались градом. Счастье, что на нём был жилет, куда более прочный, чем стальная кольчуга.

Темняк, замотанный в лифы и юбки, как в смирительную рубашку, извивался змеей, но никак не мог перехватить руку, наносившую удары. В конце концов ложе, приспособленное для сна и любви, но отнюдь не для гладиаторских забав, не выдержало нагрузки и развалилось. Оба несостоявшихся любовника оказались на полу. Чечаве, молотившей его ножом, поневоле пришлось сделать перерыв, которым не преминул воспользоваться Темняк.

Поймав руку, сжимавшую узкий, как вязальная спица, нож (Кнок словно в воду смотрел, говоря о шиле), он несколькими ударами о пол заставил пальцы разжаться.

Чечава, у которой вся косметика размазалась по лицу, походила сейчас на индейца племени сиу, вставшего на тропу войны. Она брыкалась, кусалась, плевалась, визжала, но всё было напрасно — Темняк распял её на плитах пола, словно великомученицу Евфрасию Галатийскую.

— Ну и стерва же ты, — промолвил он.

— Предатель! — выкрикнула она в ответ.

— Кого я предал?

— Сам знаешь!

Извернувшись, она тяпнула его зубами за кисть руки, но тут же получила звонкую пощечину. Как это ни парадоксально, но мерзкая ситуация, в которой оказался Темняк, ещё больше распалила его страсть. Продолжая награждать Чечаву тумаками и оплеухами, сам искусанный и исцарапанный, он тем не менее довел-таки до конца дело, с которого всё это безобразие и началось.