Юрий Брайдер: Враг за Гималаями

— Перестройку, надо полагать, ваш дед не принял? — вяло осведомился Донцов (надо ведь было о чем-то говорить).

— Он до перестройки просто не дожил. Скончался в эпоху волюнтаризма, — охотно сообщил Кондаков. — Впрочем, дед и Октябрьскую революцию не принял. Говорил, что как раз после нее все и пошло наперекосяк. Взбунтовалась природа. То ли в пику российскому народу, то ли по его примеру. Летом засуха, зимой оттепель, весной бури, осенью градобитие. Бардак, одним словом.

— Глобальное потепление климата, ничего не поделаешь, — веско произнес капитан Цимбаларь. Вообще-то он имел свой собственный кабинет, но сегодня забыл от него ключи, и вынужден был дожидаться напарника, который, как назло, где-то задерживался. — Вечная мерзлота отступает на север со скоростью сто метров в год. Скоро все города, построенные за Полярным кругом, провалятся в тартарары, грязь затопит шахты и нефтепромыслы, могилы разверзнутся, гнус расплодится в неимоверных количествах, а чукчи вместе с оленями эмигрируют в Гренландию.

— Прямо апокалипсис какой-то. — Кондаков одним глазом подмигнул Донцову. — Ты уж нас, Сашенька, зря не стращай.

— Как же, застращаешь вас, старую гвардию, — ухмыльнулся Цимбаларь, несмотря на молодые годы успевший побывать и за северными морями, и за южными горами. — Особенно климатом… Впрочем, процесс потепления имеет и свою положительную сторону. Средняя полоса России и Западная Сибирь скоро окажутся в зоне уверенного земледелия, как, скажем, сейчас Средиземноморье. Вокруг Сыктывкара заколосится пшеница, а в Балашихе будет вызревать виноград и хлопок.

— В Ростове, соответственно, кокаиновый кустарник и опиумный мак, — буркнул Донцов.

Цимбаларь на эту реплику не обратил никакого внимания. Он пребывал еще в том счастливом возрасте, когда собственное мнение кажется чем-то совершенно неоспоримым.

— В свою очередь, Великие равнины, эта житница Северной Америки, превратятся в пустыню, — с воодушевлением продолжал Цимбаларь. — Про техасскую говядину и мичиганскую кукурузу придется забыть.

— Давно пора. — сказал Кондаков, разрезая финкой плавленый сырок. — А то зажрались, тузы американские. Пусть теперь у нас продукты покупают. Надоел уже этот импорт. Ни вкуса, ни запаха. Один эрзац какой-то.

— Не позавидуешь тогда американцам, — покачал головой скептически настроенный Донцов. — Сунутся в свои хваленые супермаркеты, а там все как у нас когда-то. Килька в томате, колбаса «Отдельная», напиток «Буратино» и свиные головы.

— Ничего, не баре. С голодухи все сожрут, — категорически заявил Кондаков. — Тем более что у них там, наверное, стратегических запасов на сто лет заготовлено.

— В чем-то вы, возможно, и правы. — Цимбаларь покосился на казенную пепельницу, уже оскверненную первыми окурками. — Но с виргинским табачком тоже придется проститься. Ведь у наших агрономов-мичуринцев даже из самых элитных семян ничего, кроме махорки, не вырастает. Вне зависимости от климата и погоды.

— Отвыкать надо от дурных привычек, — сказал Кондаков. — Фидель Кастро, говорят, и тот курить бросил.

Закончив завтрак, он навел на столе порядок, и наконец-то получил возможность приступить к изучению той стороны газетного листа, которая прежде была обращена вниз.

— Что там новенького пишут в прессе? — осведомился неугомонный Цимбаларь, ощущавший духовное сродство именно с Кондаковым, уже дослужившим до пенсии, а отнюдь не с куда более близким ему по возрасту Донцовым.

Недаром, наверное, говорят, что традиции передаются от дедов к внукам, а не от отцов к детям. Впрочем, их ежедневный треп нередко переходил в пикировки, а то и в натуральные свары, когда напрочь забывались и разница в возрасте, и чины, и былые заслуги.

— Разное пишут. — ответил престарелый рыцарь плаща и кинжала. — Положение на Ближнем Востоке тебя интересует?

— Вы имеете в виду арабо-израильский конфликт? Ничуть. Кому какое дело до внутренних разборок между двумя братскими народами? И те и другие — семитские обрезанцы. Милые бранятся — только тешатся. Разве не так? А этот самый Арафат ну прямо вылитый Рабинович из анекдотов, которому в Одессе памятник поставили.

— Оригинальная точка зрения… — Кондаков зашуршал газетой, выискивая что-нибудь сенсационное. — А как насчет Балкан?

— Тем более. Отношусь к этому региону с глубоким безразличием. Мне ваши славянские сантименты до одного места. Я ведь из цыган происхожу. Моя историческая родина на Индийском субконтиненте.