Юрий Брайдер - Гвоздь в башке

Толстяк остановился, словно налетев на невидимое препятствие. Физиономия его побагровела.

— Выследили все же… — пробурчал он, буравя Настромо ненавидящим взглядом. — Засекли… Ну ничего… Скажи той суке, которая тебя послала, что она занимается пустыми хлопотами. Я сам себе хозяин и гуляю там, где хочу.

Высказавшись подобным образом, толстяк лихо развернулся на месте и засеменил в противоположную сторону. Прежде чем скрыться с глаз Настромо, он приостановился и погрозил ему кулаком.

Вот и верь потом в быкочеловечью благодарность.

Некоторое время набережная была пуста, но затем ее заполнила публика, высыпавшая из туннеля подземки. Добыча, кажется, сама шла в руки Настромо.

— Эй, — крикнул он какому-то типу в широкополой шляпе. — Задержитесь на минутку. Предсказываю будущее, снимаю порчу, корректирую судьбы, диагностирую любые болезни. Вот у вас, например, артрит правого коленного сустава, гипертония, аденома простаты и недолеченный сифилис.

— А у тебя шизофрения! — быстро удаляясь, огрызнулся прохожий.

— Куда же вы! — взмолился Настромо. — Хотя бы на пачку сигарет дали. Разве я что плохое сказал? По нынешним временам вы почти здоровый.

Однако сифилитика-гипертоника уже и след простыл. Следующей была женщина средних лет, только что побывавшая в ближайшем супермаркете, о чем свидетельствовали пестрые целлофановые пакеты, торчавшие из ее сумки.

— Зря вы оставили суп на плите, — сказал Настромо как бы между прочим. — И суп выкипел, и кастрюля прогорела. Хорошо хоть, что пожар не случился.

К сожалению, его слова не произвели на домохозяйку должного впечатления.

— Чтоб у тебя мозги выкипели, засранец! — ответила она, ускоряя шаг. — Развелось тут всяких нищебродов…

Нет, так дело не пойдет, — сказал Настромо самому себе. — Уж если предсказывать, так только что-нибудь отрадное для души. На плохих вестях не заработаешь.

Спустя некоторое время его внимание привлекла юная особа, облокотившаяся на парапет набережной. Сейчас она была занята самым естественным в этой позе делом — плевками на точность, благо привлекательных мишеней в мутной воде канала имелось предостаточно.

— Поздравляю со скорым прибавлением в семействе, — сказал Настромо девушке. — Вы беременны на третьем месяце и, скорее всего, мальчиком.

— Знаю, — с пикантной хрипотцой в голосе ответила девушка. — Вот потому и пришла сюда. Хочу утопиться.

— Дело, конечно, хозяйское… Только я на вашем месте не спешил бы. С утра бывает одно настроение, к вечеру другое. Если вы ссудите мне определенную сумму, кстати, весьма незначительную, все ваши печали можно развеять в мгновение ока.

— Иди умойся, — сказала девушка, доплюнув наконец до проплывающей мимо дохлой крысы. — Если бы у меня эта определенная сумма имелась, я бы давно аборт сделала… Ладно, вижу, что здесь мне утопиться не дадут. Поищу укромный уголок…

— Удачи вам, — Настромо решил быть вежливым до конца. За час с лишним ему удалось разжиться лишь сигаретой с анашой (угадал, сколько патронов осталось в пистолете возвращающегося с дела бандита), да бутылкой какого-то подозрительного пойла, пахнущего скорее скипидаром, чем спиртом (предсказал бездомному бродяге, что следующую ночь тот проведет под крышей и на койке, хотя умолчал, что это будет крыша морга, а под койкой подразумевается стол прозектора).

…Камелия проснулась намного раньше, чем он надеялся, и сразу заканючила:

— Ну достань где-нибудь еще одну дозу… Ну пожалуйста… Я вся просто на огне горю.

Как ни странно, но их выручили ненавистные всем филины, мотопатруль которых в кои-то веки завернул на набережную. Видя в поведении дамы-инвалида признаки тяжелейшей ломки, один из сержантов одарил ее целой горстью шприц-тюбиков с морфином.

Правда, свой поступок он мотивировал довольно оригинальным образом:

— На, курва, колись хоть до усрачки. Авось загнешься от передозировки.

Так бы оно, наверное, и случилось, но Настромо припрятал шприцы, израсходовав только парочку — один на себя, другой на Камелию.

После этого он впал в состояние блаженства и, естественно, вспомнил обо мне.

— Ну как ты себя там чувствуешь? — сказано это, сами понимаете, было не вслух, но сформулировано достаточно ясно.

Я таиться не собирался и честно признался:

— Плохо. А сейчас, боюсь, будет еще хуже. Я ведь наркотики не употребляю.

— Привыкай… А кто ты такой, собственно говоря?

— Человек, — ответил я безо всякой гордыни.