Владимир Брагин - В Стране Дремучих Трав

Не надо отчаиваться, говорил я себе на берегу: дневник не уплывет из затона. Нельзя обойти дерево с правой стороны — там мшанки. А с левой? Не вечно же лужанка-улитка со своим домом будет стоять на одном месте и загораживать дорогу.

И действительно, когда на другой день я пришел в скафандре к затону, то увидел: дорога к дневнику с левой стороны свободна. Но, как раньше, чуть-чуть дрожали в медленно текущей воде ветви дерева, простертые над мешком. Мне показалось странным, что это дерево совсем не похоже на другие подводные деревья: оно было прозрачное, словно сделано из зеленого хрусталя. Но ведь в воде краски, цвета и оттенки совсем иные, чем там, в травах, под ярким солнцем. С того дня, когда я надел на голову жилище серебрянки — мой скафандр — и стал бродить по дну реки, у меня появилось ощущение, будто я хожу по забытому старому замку, куда свет пробивается сквозь пыльные цветные стекла.

Всего несколько шагов оставалось до дерева. У него было шесть ветвей. Все зелено-прозрачные, как и ствол. Под одной из веток — мой мешок с дневником.

Я поправил скафандр, спокойно подошел, нагнулся, протянул руку и… вскрикнул от боли.

На берегу я рассматриваю руку и не верю в то, что со мной случилось на дне реки, не верю в то, что видел своими глазами. А этот ожог? Рука в одном месте припухла, покраснела. Боль не проходит.

Вот в подробностях, как это было.

На дне реки я нагнулся и протянул руку, чтобы взять мой мешок, но кто-то резко ударил меня по руке. Ожог! Я увидел, как ветка прозрачного дерева закачалась, потянулась и пыталась схватить меня. Опять удар, ожог!

И теперь, вспоминая, я вновь переживаю то состояние оцепенения, когда человек во сне хочет позвать кого-то на помощь. Хочет, но не может: все внутри стынет от страха. Да, я все еще помню свой испуг.

На берегу боль постепенно утихла. Не пойму, не разберусь, не догадаюсь, что же случилось под водой. Разве может ветка подводного дерева размахнуться и ударить человека по руке?

Я оттачиваю камнем кусок створки раковины. Он становится все острей и острей. Раковина под камнем шуршит, звенит — дз… дз… С этим острым серпом я снова спущусь на дно реки.

Испуг — плохой советчик. Пора! Пора снова спускаться под воду. В руке остро отточенный кусок раковины. Через плечо перекинута длинная веревка. В хорошо прилаженном скафандре, свободно дыша воздухом, которым его наполнила серебрянка, я снова шел по дну реки, чтобы на этот раз вернуться на берег с дневником.

Мягкий свет, меняя свои оттенки, распространялся по воде. Были быстры и легки тени проплывающих рыб. Спокойно обтекала вода черешки кувшинок — черешки, которые вставали предо мной гигантскими стволами. Вот и затон. Издали виднеется загадочное прозрачное дерево. Как спокойно повисли в воде его шесть ветвей! Только испуг смог превратить это дерево, правда несколько странное (на ветвях — ни листочка), в чудовище.

Да, испуг — плохой советчик.

Удивительно, как мог я придумать какое-то фантастическое событие, связанное со спокойным деревом и его шестью мирными ветвями.

Я приблизился и не успел даже наклониться, чтобы поднять сверток, как дерево пришло в движение.

Я отбежал прочь, прижался к подводному берегу.

Дерево на моих глазах укорачивалось, становилось толще. Ветви, покачиваясь, сближались, шарили, искали что-то в воде: поймать, схватить то, что от них ускользнуло. Хорошо и внимательно присмотревшись, я убедился, что дерево теперь стоит совсем не на том месте, где я его увидел в первый раз. Оно переместилось — подальше от мшанок и поближе к мешку с дневником.

Что делать? У дерева шесть ветвей. Под одной из них, совсем рядом, — мой мешок. Я кинулся к нему. Не добежал, рука не дотянулась. Какая-то нить обвилась вокруг левой руки. Я обрубил серпом одну, потом другую ветвь. Замахнулся на третью. Но одна отрубленная ветвь зацепилась за скафандр. Я не стал ее отрывать: некогда! Кинулся снова к мешку. Нити, выбрасываемые деревом, обмотались вокруг ног, тянули меня к себе. Ожог, другой… Я их ощущал на руках, ногах, на спине. Уронил серп. Пытался поднять. Порезал руку. Стал задыхаться — воздуха под скафандром не хватало. Израненный, обожженный, я успел перерезать грузила со скафандра и, измученный, выплыл на поверхность воды. С трудом добрался с запутавшимся у правой ноги скафандром до берега. Попытался встать, но сразу свалился: левая нога была парализована, рука горела, будто я схватил раскаленный гвоздь. До пещеры добраться не смог. Лег на песок.