Стивен Бакстер - Корабли времени

Милях в десяти на моем пути встал широкий лес, который никак нельзя было обойти — ни справа, ни слева. Он был таким темным, что даже днем производил мрачное впечатление. Взяв Уину на руки, я двинулся сквозь него, надеясь, что вскоре солнечный свет пробьется сквозь кроны. Но по возвращении из фарфорового дворца нас обступили тени.

Тогда я сам чудом спасся, что же касается бедняжки Уины…

Хватит, напомнил я себе, ведь я пришел все исправить.

Еще было рано пускаться в ту сторону — сумерки не опустились на землю. Я был безоружен, но пришел сюда вовсе не для того, чтобы сражаться с морлоками — а лишь для того, чтобы спасти Уину. Рассчитывая при этом лишь на собственные кулаки и интеллект.

Машина времени бросалась в глаза, здесь, посреди склона, блистая своими медно-никелевыми частями. И, хотя она мне больше была не нужна, я все же решил спрятать ее напоследок, чтобы какой-нибудь морлок не отправился на ней в прошлое. Для этого пришлось оттащить аппарат в сторону, к густым кустами, на всякий случай прикрыв ветками и листьями. Этот было не так-то легко, и я несколько взмок, выполняя задачу, — полозья глубоко врезались в сырую землю.

Передохнув немного, я стал подниматься по холму в направлении Бэнстида.

Уже через сотню ярдов до меня донеслись голоса. Я замер — но вскоре расслабился, это были не морлоки. Певучие, такие человеческие голоса — милая болтовня элоев. Они резвились на лужайке маленькие, как дети, и такие похожие друг на друга, что нельзя было сразу понять, какого они пола.

В тот раз они подбегали ко мне без страха. Скорее с любопытством, как пасущиеся на лугу козочки, смеялись и что-то лопотали на своем птичьем языке.

На этот раз в их поведении была некоторая осторожность, даже подозрительность. Я улыбнулся, протягивая им руки, желая показать, что совершенно безобиден, как и они. Однако тут же вспомнил причину такого отношения — ведь этот была не первая наша встреча, и они уже успели познакомиться с моим нравом. Я проявил его после пропажи машины времени.

Я не стал им навязываться, и элои обежали меня, точно овечки, устремляясь к кустам рододендрона — вскоре их лопотание стало отдаленным и неразборчивым.

И я устремился к лесу. Всюду я натыкался на те же колодцы, ведущие в подземный мир морлоков. Из них доносился настойчиво-зловещий рокот «тук-тук-тук» — их машин.

Я понемногу остывал к этому миру, первоначальное восхищение проходило, как и тогда. Единственное, пусть ограниченное существо, питавшее ко мне симпатию, была Уина, которой я случайно спас жизнь. Но я не стал тогда сентиментальничать у камина, рассказывая историю своим приятелям. Уина так и оставалась призраком, воспоминанием — и ничем больше. Но теперь воспоминания о ней прибавляли мне сил с каждым шагом.

В пути мной овладел зверский голод — ведь последний раз я завтракал вместе с Нево перед отправлением с Белой Земли. И, несмотря на реконструкции, мое тело так и не потеряло здорового аппетита.

Поэтому я с таким облегчение увидел перед собой павильон и резво вбежал под каменную арку. Громадная зала, пол, покрытый плитами тяжелого белого металла, стертыми многочисленными поколениями элоев. Полированные каменные столы, на которых громоздились горы фруктов. Вокруг них собрался небольшой выводок элоев, которые, весело щебеча, уплетали эти яства, своими красочными туниками и гомоном напоминая сидящих в большой клетке птиц.

Я в своей пятнистой куртке — наследии палеоцена — был здесь совсем ни к месту, (неужели Наблюдатели не могли нарядить меня во что-нибудь получше!). Элои сразу же обступили меня. Они дергали меня за одежду. Всюду я видел те же маленькие лица, крошечные уши и рты, но эти элои отличались от встречавшихся мне у Сфинкса, потому что не боялись меня. То ли оттого, что не видели меня в гневе, то ли потому что память у них была короткая.

Ведь здесь я был один из них, кто пришел так же, как они поесть и отдохнуть — и они приняли меня радушно.

Я стал обходить стол за столом, угощаясь и тем и другим, всюду сопровождаемый веселым гомоном. Обнаружив блюдо с чем-то похожим на клубнику величиной с кулак, я стал насыщаться, перехватив перед этим еще несколько знакомых по прошлым встречам фруктов. Затем я забился в дальний темный угол и стал обедать там, окруженный удивленными любопытными элоями.

Я выудил из памяти несколько слов на их языке, чтобы выразить свое миролюбие. Стоило им услышать знакомую речь, как они облепили меня со всех сторон точно дети, дождавшиеся возвращения отца. Что поделать — от людей они были так же далеки, как и морлоки.