Джон Барнс - И несть им числа...

Я не могу тебе четко объяснить, о чем нам надо подумать. Если бы я мог сказать, то сам уже знал бы это.

Через некоторое время — несколько минут, час, день или год — я скажу тебе что-то, что поможет прояснить область, в которой тебе предстоит работать. Раньше не скажу, и тебе придется самому догадываться о причине — потому что не могу, не хочу или просто не скажу. — Тут он плюхнулся на кушетку и ожесточенно почесал ногу. — Боюсь, мне никогда не будет удобно в собственном теле. По-моему, здорово, что ты в ладу со своими мыслями.

Я не знал, что сказать в ответ, но раньше, чем тишина стала неловкой, дверь маленького лифта раскрылась, и в комнату вошел тот же охранник.

— Мы идентифицировали письмо, сэр. Почерк принадлежит Билли Биард.

— Черт! — Ифвин поморщился. — Мы могли бы раньше догадаться. Она что, теперь промышляет в Новой Зеландии?

— Выходит, так что. Тем или иным способом, даже если физически она на другом конце земного шара.

— Могу я спросить… — начал я.

Ифвин кивнул:

— Можешь, и мы частично удовлетворим твое любопытство. Возможно, ты знаешь, что я являюсь субъектом Британского Рейха. Номинально моя родина — Эдинбург. И в то же время я — американский эмигрант. Знаю, что практически все американские эмигранты находят подобное сочетание довольно странным, ибо многие из них и думать не хотят о том, чтобы жить в одном из Рейхов, но у меня свои соображения на этот счет. Моя самая крупная операция осуществляется здесь, в Большом Сапфире, в Голландской Вест-Индии, и, следовательно, Голландский Рейх — моя самая большая проблема. Я, в свою очередь, прилагаю все усилия, дабы стать самой большой проблемой для них. Они шпионят за мной, я — за ними. Они постоянно посылают гестапо в мои офисы и магазины, а я в ответ возбуждаю против них уголовные дела. Похоже на отвратительное состязание в силе, ибо они не могут совершать мои операции без меня, однако спокойно могут прикрыть их — что разорит и меня, и округ Сурабайо, для которого я являюсь главным источником налогов.

Так вот, некоторые голландцы все это прекрасно знают, понимают, что это просто бизнес и политика в чистом виде, игра, в которую они играют, чтобы выиграть, однако не переходят на личности. Билли Биард, с одной стороны, чистокровная американка, белая кость, как и ее родители и родители их родителей; она ненавидит всех эмигрантов, а меня в особенности. К сожалению, ей удалось найти отличную работу для применения своего ничтожного "я" — она работает на гестапо, а ее конек — докучать Контеку. Во всем вышесказанном есть только один положительный момент: если нам позволят использовать это в качестве улики, то, может быть, удастся добиться судебного запрета на ее пребывание на территории Новой Зеландии. Мы намереваемся принять тебя не в оклендский офис, а это значит, что тебе вряд ли еще когда-нибудь придется услышать о Билли.

И как она раскопала, что ты нанимаешься в Контек, ума не приложу! Ты кому-нибудь рассказывал об этом?

— Только начальнику и любимой девушке. Но они не стали бы распускать языки. Может, Билли Биард узнала случайно или подслушала где-то?

Обеспокоенность Ифвина передалась и мне. Он казался действительно напуганным, сердитым и раздраженным всем происходящим. По-моему, именно в этот момент мне стало ясно, что я полностью на его стороне: ненавижу наци, всегда ненавидел и буду ненавидеть. Если они считают завоевания Гитлера и проконсульство Геббельса лучшим, что было в Америке за все время ее существования, то почему, спрашивается, они не вернутся обратно? В любом случае, если Билли Биард представляет цвет оппонентов Ифвина — американская эмигрантка, прислуживающая гестапо, — ради бога, я буду рад встать на его сторону.

— Прошу прощения, если утечка информации произошла по моей вине. Зато теперь, зная автора письма, я не собираюсь больше портить себе нервы. Может, ей просто улыбнулась удача.

— Когда дело касается таких бешеных нацистских сучек, как Билли, я не верю в удачу, — ответил Ифвин. — Мы должны тревожиться по поводу письма, хотя бы немного. Если ты попал в ее поле зрения, не знаю, как далеко она может зайти. — Он повернулся к охраннику, стоявшему позади в течение нашего разговора. — Морт, сколько потребуется времени, чтобы организовать наблюдение за Лайлом здесь? Через пару часов он возвращается в Сурабайо. А потом — обратно в Окленд. — Ифвин вопросительно посмотрел на меня.

Я кивнул.

— Э-э, я со своей девушкой хотел провести выходные в Сайгоне, вне зависимости от результатов сегодняшнего собеседования. Собирался заехать за ней на прыжковом катере.