Софья Непейвода - Наследники предтеч. Выживание

— Всё-таки мы не настолько голодали, — куда-то в сторону сказал Сева.

— А я вообще не сторонник голодания, — пожал плечами Росс.

Я смотрела на них и поражалась, насколько всё-таки отличается их реакция от типичной, Земной. Возможно, именно этого добивались керели, когда лишили нас чувственной памяти прошлой жизни, превращая её в некое подобие смутного сна. В глазах людей не было ни осуждения, ни отвращения или брезгливости, только небольшое опасение, усталость и, как ни странно, у некоторых даже понимание и одобрение. Другой мир — другая мораль.

Этот разговор затих сам собой. Все просто сделали вид, что внезапно вспомнили о каких-то срочных планах и отправились заниматься своими делами. Я тоже решила вернуться к недомытой корзине.

Уже у моего плота меня догнала Лиля.

— Пантера.

Я обернулась. Стройная, с красноватой кожей, длинными тёмно-русыми волосами и серо-стальными глазами — женщина была бы настоящей красавицей, имей она чуть более живую мимику. Нет, даже сейчас Лиля красива, но слишком далека, как звезда в небе. Выражение лица холодное и бескомпромиссное, поза выражает только безразличие к другим и уверенность в себе. Лиля выше меня больше чем на голову, поэтому стояла и смотрела на меня сверху вниз. Глаза в глаза.

— Ты не ушла. Но когда ты рассказывала про разговор со Свинтусом, то назвала нашу группу «вашей». Не «нашей», а «вашей». С такими взглядами ты навсегда останешься одна.

Её слова обожгли хуже пощёчины.

А к вечеру опять пошёл дождь. И Игорь сплясал танец пещерного человека, размахивая лично выловленной крупной пираньей.

На следующее, удивительно солнечное, утро с Сергеевских плотов сообщили, что сейчас будет остановка для пополнения запаса дров и продуктов. Я обрадовалась этому не только по причине голода (со вчерашнего вечера ничего не ела), а, честно говоря, ещё и просто потому, что соскучилась по твёрдой земле и, особенно, деревьям.

— Пантера, на тебя рассчитывать? — спросил Илья, когда плот сел на мель рядом с маленьким, всего в несколько метров пляжем, притулившемся между зарослей кустов.

— В смысле? — не поняла я, спрыгивая прямо в воду.

— В смысле, в общий котёл будешь складываться? — пояснил химик, с вожделением оглядывая берега.

На мгновение возник соблазн отказаться, но я вовремя вспомнила вчерашнюю «пощёчину».

— Конечно, если получится.

Перебросив с плота на берег узкие, но длинные бамбуковые мостки, учёные бодрой рысью достигли земли и, крепко привязав плот с помощью двух плетёных из лозы канатов, переглянулись.

— Так, а мы не решили, кто дежурить будет, — хмуро сказал Сева.

— Без проблем, я могу, — предложил математик, заметив, что остальные не выражают желания.

Мы радостно согласились и почти сразу же разбрелись по лесу.

Отойдя на пару сотен метров, я залезла наверх и уселась перекусывать на первой же подходящей ветке. В этот раз надо запасти побольше фруктов и, лучше всего, не таких спелых, чтобы портились помедленнее. Наевшись, отдохнула в развилке веток и только после этого приступила к сбору плодов, на этот раз выбирая потвёрже, а не повкуснее. Забравшись на самую вершину кроны, удивлённо отметила, что огромной жёлтой луны не видно. Совсем. Даже краешка. Судя по всему, она зашла в какой-то из предыдущих ненастных дней.

Набрав фруктов, я вернулась с двумя полными корзинами и высыпала их на свой плот, прикрыв сверху мхом, после чего отправилась обратно в кроны. Кстати, что-то Игоря не видно. Хорошо же он охраняет, нечего сказать. Сделав ещё две вылазки и оставив добычу в помещении учёных, задумчиво огляделась. Только сейчас в голову пришла мысль, что я не знаю времени отъезда, а попадать в ситуацию «поезд ушёл», не хочется.

— Игорь! — неуверенно позвала я.

Почти сразу же из кустов вынырнул что-то с аппетитом жующий математик.

— Да, да, я здесь.

— Ты не знаешь, когда все отплывают?

— Если тролли не нападут, то к полудню, если нападут — раньше, — бодро доложил Игорь, сглотнув. — Да не волнуйся, всё успеем, — широко улыбнулся он задорной, мальчишеской улыбкой.

Дружелюбное, располагающее к общению, лицо в обрамлении нечёсаных каштановых волос и лохматой бороды не портили даже чёрные, как угли, глаза. Они выглядели не жёсткими, а постоянно искрящимися хорошим настроением и мальчишеским задором. Математик притягивал к себе, вызывал симпатию, и до сих пор был единственным, общение с кем давалось мне легко и непринуждённо.