Софья Непейвода - Наследники предтеч. Выживание

Мне едва удалось удержать тело под контролем, пока совершала сей омерзительный поступок. А потом громко, отчаянно закричала, срывая голос, возненавидев себя, весь окружающий мир и, особенно, керел, которые заставили принимать и воплощать в жизнь такие сложные решения. Как безумная, бросалась на стволы деревьев, пытаясь унять боль в душе, рвала зубами собственную плоть, клочьями вырывала подросшие волосы вместе с кусками кожи. Припадки бешенства перемежались приступами тупого отчаяния. Тогда я потеряла счёт времени, но позже, заглянув в компьютер, обнаружила, что безумие продолжалось чуть больше суток.

Я очнулась в разгар лунного дня. Голова кружилась, конечности дрожали от слабости, на правом предплечье мышцы оказались напрочь содраны и даже на кости видны отпечатки зубов. Левая рука выглядит чуть получше, даже пальцы шевелятся, хотя и превратились в кровавые гноящиеся отростки без ногтей. Во рту мерзкий привкус, а наполовину сломанный, загнувшийся вовнутрь клык в кровь изрезал язык. Кожа на груди изодрана, глубокие грязные ссадины воспалились и набухли. А на голове остался единственный тонкий пучок волос, кроме того, похоже, в безумии я сняла с себя большую часть скальпа. По крайней мере, прикасаться к затылку больно, и на руке остается кроваво-желтовато-зеленоватая липкая тягучая масса. Но психическое состояние, как ни странно, вернулось в норму. Произошедшее воспринималось как что-то далёкое и почти безразличное. Теперь я снова считала, что поступила разумно, ликвидировав полукровок. Хотя всё равно никогда не смогу забыть о случившимся.

Медленно и с трудом, через болезненную слабость, я кое-как добралась до ближайших фруктов и осторожно погрызла их уцелевшими остатками зубов. Избавившись от сумасшествия, снова захотела жить. Поскольку никаких антисептиков и вообще средств первой помощи нет и вряд-ли удастся найти, остаётся надеяться только на то, что организм сам справится со всеми ранами. Единственное, чем могу помочь своему телу, так это обеспечить его достаточным питанием и отдыхом. Этим я и занималась целых шесть суток.

К огромной радости, уже на следующий день стало очевидно, что и иммунитет, и регенерационный потенциал моего нового тела гораздо выше, чем раньше. Как только пальцы достаточно окрепли, вытащила из челюсти сломанный клык и посетовала, что теперь, скорее всего, придётся привыкать измельчать пищу с помощью ножа. Пока организм активно латал сам себя, меня постоянно мучил голод и часто бил озноб. На второй день ссадины затянулись, и к вечеру покрылись нежной кожей, на третий я с трудом сдерживалась, чтобы не расчесать до крови пальцы, на которых через молодую кожу прорывались новые ногти, на четвёртый начали резаться новые зубы. Последнему событию обрадовалась больше всего, ведь оно давало надежду через некоторое время вернуться к нормальному питанию. В тот же день окончательно восстановилась содранная с головы кожа и затянулся неприятный разрыв на ухе. К концу шестых суток даже изгрызенная до кости рука зажила и почти обрела прежнюю подвижность, хотя на ней и остался глубокий уродливый шрам, который постепенно уменьшался, пока через пару недель не исчез полностью.

Мне долго хотелось стереть, уничтожить данную запись. Вычеркнуть её из дневника и из памяти. Забыть или полностью оправдать своё решение. Хотя бы перед самой собой. Но я не позволила такого слабовольного поступка. Ведь если дать слабину, в следующий раз будет проще преступить черту. А это, в свою очередь, — начало конца.

Так что она должна остаться. И здесь, и в памяти. Да, у меня есть объяснение своему поступку, есть причины. Но нет оправдания или гарантий моей правоты. И об этом нельзя забывать.

Как только к телу вернулась прежняя подвижность, я с удвоенной энергией возобновила исследования, поскольку, кроме прочего, это хорошо помогало отбросить бессмысленные сомнения. Спустившись вниз, почти сразу же натолкнулась на полусъеденные подгнившие останки представителя своего вида. К выводу, что мы с трупом находимся в родственных связях, подталкивали слишком длинные характерной формы стопы (точнее одна сохранившееся стопа) и хорошо развитые пальцы на ногах, что не характерно ни для «мертвецов», ни для их жертв. Но в остальном… Мужчина обладал более высоким ростом, чем даже изменившиеся и выросшие в результате болезни люди, а уж мой превышал более, чем в полтора раза. Попросту говоря, при встрече я бы доставала ему где-то до пояса. Судя по останкам кожи, мёртвый представитель моего вида был пепельноволосым, с длинными и густыми бровями, усами и бородой, а также густо обшерстёнными заострёнными ушами. Преодолев нежелание касаться разлагающегося трупа, внутри и на поверхности которого копошилось множество личинок и насекомых, я заставила себя приступить к вскрытию. Всё-таки, это, можно сказать, первая «встреча» с представителем своего вида. Пока есть такая возможность, надо максимально её использовать и извлечь всю возможную информацию.