Николай Полунин - Орфей

Гордеев вспомнил, что говорил рыжему Мишке на балконе ресторана. Засмеялся.

- А почему бы вам не разъяснить там кому-нибудь - на кого? В самых общих чертах. Намеком. А? - Он оглядел открывающуюся панораму с рекой и домиками дачного поселка у дальнего леса. Услыхал птиц и кузнечиков, зажмурился от солнечного луча. Все - с неописуемым удовольствием. Нет, этот Мир все-таки прекрасен. - Для миллионерской дачи нужны финансы, а как насчет генеральской? Отказались от положенного?

- Мне генеральская не полагается. Я гражданское лицо. А вот чтобы разъяснить о вас, я должен знать гораздо больше, чем то, во что вы меня посвятили. Неизмеримо больше.

- Зачем? Неужели мало, что вот он я, есть, и подобное вовсе не шизофренический бред, сектантский психоз, досужая выдумка романиста?

- Чтобы давать верно дозированную информацию, необходимо обладать всем массивом. По крайней мере, большей частью. А что я знаю? Сверхсущеетво, периодически посещающее наш Мир - я верно употребляю именительную, а не нарицательную форму слова? - в котором оно занимается какими-то одному ему ведомыми делами. Какими? Решает некие задачи? Реализует новые идеи? Выполняет некие задания?

- Тут же возникает вопрос - чьи? Чтобы уж точно застегнуть на Сверхсуществе личину вражеского лазутчика.

- А это как раз неважно. Подумаешь - чьи. Чьи бы ни были. Чужие, и все. Модели противодействия разработаны, одну из них вы видели пять дней назад. Меня Сверхсущество отчего-то избрало своим наперсником, да и то ни смысла, ни истинных причин своего появления в нашем Мире не открыло. Ни возможных последствий просьб, с которыми обращается, а я выполняю. Я снабдил вас юридической и материальной базой... кстати, неужели это не в ваших силах - самому устроить все так, как вам требуется? В нынешних условиях еще одна какая-то закрытая структура, подумаешь. Со своей землей, объектами, персоналом, охраной. Зачем самому себе сложности создавать, кем-то прикрываться? Не вяжется с общепринятыми представлениями о Сверхсуществе. Тому ведь довольно - пшик! - щелкнуть пальцами...

- Именно, дорогой Марат Сергеевич, именно еще какая-то структура. А какая? Заинтересуются. Все кому не лень. В нынешние-то времена, слава Богу, есть кому. А так... Помните: где умный человек прячет лист? - в лесу. Где прячет камень? - на морском берегу. Сказано же, что если начало вашего двадцатого века было отдано промышленным монополиям, середина идеологическим системам, то конец и начало века следующего - это владение спецслужб.

- Помилуйте, какая же я вам спецслужба. У меня сугубо научные интересы. Исследовательские. Исторические, быть может, несколько.

- Они к вам прислушиваются, Марат Сергеевич. Это ценно.

- Не очень-то прислушиваются, если судить по инциденту с вами.

- Не волнуйтесь, я действительно не в обиде. Честно говоря, я сам их немножко спровоцировал. Мне это было нужно. Да и в следующий раз остерегутся. Ну еще одна сенсация, широкая публика поговорит, забудет. Службы же ваши многочисленные... я ведь и так у них на крючке. И у вас, Марат Сергеевич, нет?

Хозяин задумчиво отпил ледяного морсу. Врать гостю было бессмысленно, это он понимал. Но и полностью открываться не хотел. Он еще сильнее напряг свою психическую защиту, которой владел в совершенстве. В восприятии Гордеева - по крайней мере, той части, которая на данный момент сделалась человеческой, вместо цветов ауры собеседника проступил черный, чуть сплюснутый круг, окруженный белым, не несущим никакой информации сиянием. Это Марат Сергеевич знал. Но он знал также, что после ранения так и не смог восстановить ментальный экран в полную силу. И теперь уж, наверное, не сможет.

- Что скрывать, Михаил Александрович. Если я всю жизнь положил на изучение запредельных явлений в природе и в нашем человеческом обществе.

На сбор исторических информации о фактах соприкосновения людей с деятельностью либо следами деятельности в нашем Мире чего-то постороннего. На то, какие формы нашей собственной деятельности, по разумению нашему, могут стать вредны и даже убийственны для народа, страны, цивилизации и вообще всего Мира. На мягкое или жесткое, по обстоятельствам, пресечение безрассудных, посягающих на нечто выходящее за прерогативы смертного рода человеческого. Если даже сумел создать государственное образование, учреждение, которое под самыми разными ширмами, но в конечном итоге нацелено на эти задачи. А в не столь отдаленные времена такое было ой непросто. Того и гляди загремишь в гнилые идеалисты, в поповщину и бесовщину. И в Мордовию для надежности. Причем это я сделал сам, исключительно печенками-селезенками ощущая, что все неизмеримо сложнее не просто марксистско-ленинской теории или этого самого опиума для народа, но и Юма, и Канта, и Гегеля, вместе взятых. И вдруг появляетесь вы. С бесспорными, для меня, во всяком случае, доказательствами вашей сверхсущности. Конечно, я не могу не интересоваться. Не предпринимать какие-то свои шаги, дабы разузнать то, о чем вы мне не говорите. Вот я их и предпринимаю. Мне не так долго осталось жить. Меня уже не интересуют деньги и никогда не интересовала власть. Что я могу хотеть для себя? Только подтверждения того, что дело всей моей жизни не было дутой величиной. Что жил не зря. Простите старика за излишнюю патетичность. А относительно держать вас на крючке... ну, не так я наивен, как те, кто думает, что это возможно. Целая речь получилась. Даже неловко.