Николай Полунин - Орфей

Вынимая под свист остальных в который раз угодившую в фонтан мокрую "килу", парень в лихо заломленной козырьком назад черной суконной кепке показал глазами на мужчину, который расположился на лавочке, стоящей спиной к огромной вытяжной тумбе, через которую снизу, с трех подземных этажей поднимался теплый воздух. Светловолосый, широкоплечий, в летнем бежевом костюме с искрой, он сидел здесь уже почти час, небрежно наблюдая за игрой подростков, лениво поглядывая по сторонам на отдыхающую, гудящую вечернюю молодежь. Один раз он закурил, и приметливый игрок в кепке увидел, как на крышке желтого металлического - золотого, что ль? - портсигара полыхнул ярким огнем сверкающий треугольник. Отчего-то, несмотря на столпотворение, которое, впрочем, было здесь делом обычным, на лавочку к мужчине никто не присаживался. В летнем душном вечере он оставался один среди людей. В крупной руке появились четки из желтых же металлических шариков. Игрок в кепке просто еще мало видел этого густого жирного блеска, не то сразу бы догадался, что и перебираемые, тихо пощелкивающие шарики сделаны из настоящего червонного золота. Приятель игрока, в длинной клетчатой рубахе навыпуск пожал плечами и состроил физиономию, означавшую "Да ну его!..". Донесся через зубчатую стену одинокий мелодичный удар - Спасская башня отбила четверть первого.

Называющий себя Михаилом Александровичем Гордеевым словно очнулся от оцепенения. Зевнул, прикрывшись ладонью, встал с лавочки. Позади, на центральном возвышении, виднелся подсвеченный синий купол с бронзовым Георгием Победоносцем, и Михаилу представилось, как он выглядит изнутри карта России со множеством городов. Час назад, дав указания рыжему Мишке, он спустился с ним из ресторана, сошел по широкой беломраморной лестнице и через стеклянные двери казино "Оазис" вышел на площадь. Мишка убежал направо за угол, где у "Седьмого континента" его ждал в машине Геник. Михаил не преминул подковырнуть Мишку насчет привычек новых русских евреев. Он не договаривался с Мишкой о месте встречи и способах связи, как можно было бы ожидать в данной ситуации. Ему это просто не требовалось. На прощание Мишка махнул рукой. Живущая ночной жизнью площадь манила. Михаил медленно шел, лавируя в толпе. Он уже почти с трудом узнавал этот город, как с трудом приноравливался к Миру, в котором был рожден... когда? Пожалуй, определить это было бы нелегко. Разум давал четкую дату, но даже она ничего конкретного сказать не могла. В десятках систем времяисчисления только этого Мира она выглядела совершенно по-разному. Просто считать количество оборотов планеты вокруг светила тоже не годилось, поскольку то была лишь одна-единственная планета одной-единственной Вселенной одного-единственного Мира, а ему уже довелось побывать во многих Мирах, в том числе и таких, где нет Вселенной как понятия и космологии как науки. И очень, невообразимо долго он пробыл там, где нет самого Времени. Да можно ли вообще так говорить, ставить рядом "не существует Времени" и "долго"? Михаил курил на лавочке и усмехался. Начинались обычные схоластические дебри, когда пытаешься выразить на языке конкретного Мира нечто абстрактное, лежащее за его пределами.

Наверное, было ошибкой сохранить себе прежнее имя и прежнюю внешность. Но имя, как он сказал однажды здесь же, в этом Мире, ему было дорого как память, а возвращаясь в человеческое тело, он не желал смотреться в зеркало и видеть там незнакомое лицо. Пробовал несколько раз - отвратительное зрелище. Пусть уж будет, как привык, хоть и сопряжено с очевидными, и совсем немалыми, трудностями. Впрочем, и это не факт. Вряд ли осведомленный круг лиц, которых наверняка меньше десяти, но которые обладают достаточным влиянием, допустит, чтобы его фото пошло в чей-либо посторонний банк данных, от криминальной милиции до Интерпола и разнообразных контрразведок. Опять усмехнулся, доставая четки: тезка-Мишка прав, отдаляется он, вот уж и понятия не имеет, как здесь кого называть, какие ведомства упразднились, какие образовались, какие просто сменили вывеску в этой непрерывно бурлящей стране, которая, как всегда, хочет совместить несовместимое - сразу, чохом сделаться совершенно новой, оставшись вместе с тем тою же единственной и неповторимой, какой была. Отдаляется он? Да, и не вообразить тебе, Мишка, насколько далеко. Но и такие вещи, оказывается, не забыл. То есть сам пытается совместить несовместимое? Ему стало совсем смешно. С именем у него тоже не все так просто...