Николай Полунин - Орфей

Мишка стряхнул сигарету в пепельницу на витой ноге.

- Да. Жалко Ну и что? И никакой вы не нелюдь. Просто...

- Ну? Что - просто? Простота, Миша, хуже воровства. Представляешь, как наши подслушивальщики извертелись? Самое главное мимо ушей проплывает. - Не давая Мишке ответить, он сказал; - Наш нынешний клиент по имени Игорь - это чрезвычайно важная фигура. Они все там, в своем Крольчатнике, да? Не знал, что такое название выдумали. Они все там важны и нужны, но он - особенно. Чем он там занимается? Там ведь, по-моему, кто-то внедрен? Что докладывает?

- Да чем ему заниматься? Отдыхает. С девицей тамошней сошелся. Звереет потихоньку. А чем он важен? Для вас? Или секрет? Или я не пойму? Вы скажите, шеф, я ведь не обижусь.

Не отрывая заслезившихся, по-видимому, от солнца глаз с некой невидимой точки на горизонте, удивительный Мишкин собеседник сказал вроде невпопад:

- Жара. Духота. Помяни мое слово, Миша, еще выйдет эта жара боком. А все свалят на погодные явления. Этот парень очень нужен вам. Я еще не знаю точно, почему и в чем именно выразится его необходимость. Я не знаю, откуда в нем взялось это его чрезвычайно важное свойство.

- Вы? Не знаете? Быть не может. Какое свойство?

- И тем не менее, Миша, даже я могу чего-то не знать. Но узнаю. Он все вспомнит. А еще ему предстоит очень дальний путь. - Засмеялся коротко. Дальний путь. Они все там не слишком нормальные. Немножко лошади... Спасибо тебе, Миша, за сочувствие, но ей-Богу, это совсем не страшно - умирать. Возвращаться - страшнее... О! Гляди, нам шашлык несут. Пойдем, стану тебе цеу давать...

Прожевывая ароматные куски, тезка Мишка спросил:

- Все-таки, шеф, зачем вам столько золотых побрякушек? Вы - тонкая личность, эстет, а ходите с набитыми рыжухой карманами.

- Если я скажу, что для работы требуется, ты ж все равно не поверишь?

- Почему? - Мишка честно задумался и даже перестал жевать. - Может, и не вникну, но на веру приму. Коньячку бы, шеф, а?

- Алкоголик Э-э .. - Официант, сразу уловив суть просьбы, когда была показана пустая посуда, устремился к буфетной тумбочке - А парень этот нужен вам, Миша.

- Да, я понял, вы говорили. Нам - это...

- Вам - это вашему Миру. Когда-то он был и моим. Существуют гораздо более красивые Миры, а я почему-то до сих пор люблю этот... Брось чавкать! Ну?

- Да. Извините. Я слушаю вас, Михаил Александрович.

***

Вот так впервые рядом с упоминанием моей персоны было произнесено слово "Мир" с большой буквы. Все-таки, что бы потом ни говорилось мне или обо мне, считал и продолжаю считать собствен ную персону слишком незначительной для такого соседства. Я не кокетничаю сейчас. Перевозчику, конечно, виднее, но я позволю себе остаться при своем мнении. Это не исключает самой глубокой благодарности, которую я испытываю к нему. И не я один.

А тогда кончались последние дни моего неведения. Я ни о чем таком знать не знал. Жил себе в Крольчатнике, привычно держал свой камень за пазухой, скелет в шкафу, тревогу в узде и... ну что оставалось мне делать? Отдыхал. Как уж получалось.

***

- Ах, легко мне, Игорек, сейчас, так, знаешь... легко. Спасибо, миленький.

- Как груз с души, а?

- Дурачок миленький. Вовсе не "как груз". Не смей так говорить. У женщин это совсем по-другому.

- Вот удивительно. И как это у женщин, расскажи. Представления не имею. Или уже забыл.

- Дурачок. У женщин это... Ну вот ты говоришь, книжки писал. Вот напишешь ты книжку, хорошую-прехорошую, интересную-преинтересную, чтоб все тебе завидовали, потому что так не могут. Бывало у тебя так?

- Нет. Так ни у кого не бывает. И не будет. И слава Богу. Не написать никому такой книжки, чтоб прямо все-все завидовали.

- А сказки?

- Ну разве что сказки. Только это самое трудное.

- Хочешь, я тебе про травки расскажу, я ж темная, только про травки и знаю, чему меня бабушка научила. Вот смотри, уже рассвело, видно. Это толокнянка, медвежье ушко, "ува урсу" по-латыни. Она от воспаления мочевого пузыря. У тебя не воcпаленный мочевой пузырь? А за седьмым номером я нашла...

- У коттеджей есть номера?

- Должны были быть когда-то. Если от Ворот считать, твой - четвертый, мой - одиннадцатый. Это ж какие-то бывшие дачи.

- С таким-то забором? С такими Воротами и такими порядками?

- Не всегда же здесь были такие порядки... Ну, я не знаю, я так думаю просто. Смотри, а это девятисил, хотя правильно - девясил, но я его называю, как бабушка называла. Он и от живота, и от кашля, и от всего...

- Не боишься, увидят нас тут?

- Кому видеть, они дрыхнут до полудня.