Евгений Лукин - Сталь разящая

— Да поразит тебя металл! — вопила Мать. — Да заползёт он тебе в руку, когда уснёшь! Да лишишься ты рассудка и поднимешь металл с земли!

Чага стояла бледная, как пепел. Уронив костяной гребень, она смотрела под ноги — на неровную, глубоко процарапанную черту, навсегда отделившую её от живых.

Вокруг песчаной проплешины шуршала, качалась трава, а живые по ту сторону стояли так тихо, что временами чудилось, будто в степи всего два человека: сама Чага и заходящаяся в крике Мать.

— Да подкрадётся он к тебе сзади! Справа! Слева! Да ударит он тебя в горло! В печень! В кость!

Где-то рядом фыркали и переступали стреноженные звери. Ветер перекатывал у ног рыжее облачко вычесанной шерсти, да колола глаз блестящая крупинка, так неожиданно легко погубившая Чагу.

Как отрывают присохшую к ране одежду, она отняла наконец взгляд от черты и увидела искажённые отшатнувшиеся лица сородичей. Все они были ошеломлены и испуганы — вопли Матери застали врасплох не только Чагу.

Впрочем, они уже приходили в себя. Тонкие губы Колченогой тронула ядовитая улыбка; Натлач с братом, переглянувшись, вопросительно уставились на Стрыя. А тот стоял неподвижно — огромный, страшный. Перечёркнутое шрамом лицо было обращено к Матери; в глазах — изумление и гнев.

Стрый!.. Чага подалась к нему, едва не заступив черту. Стрый не допустит! Он же сам говорил ей: «Вся надежда на тебя, Чага. Если ты не заменишь Мать, эта старая дура когда-нибудь всех нас погубит…» Сейчас он шагнёт к ней, и изгнание обернётся расколом семейства. Сначала Стрый; за ним, как всегда, коротко переглянувшись, — Натлач с братом; следом испуганно метнутся женщины — и Мать останется посреди степи вдвоём со своей Колченогой…

Стрый! Ну что же ты, Стрый?!

— Светлый! Быстрый! Разящий без промаха! — Мать кричала как можно громче и пронзительней. Знала: услышь её кто-нибудь из другого семейства — и Чаге не дожить даже до полудня. — Приди и возьми! Мы отдаём тебе лучшее, что у нас есть!

Злобная, коренастая, Мать перехватила поудобнее клюку (ту самую, которой она проскребла глубокую черту в песчаном грунте) и, уцепив за вычесанную гриву одного из зверей — рыжую самку, — подтащила поближе, толкнула на ту сторону.

— Металл найдёт тебя! — сорванным голосом бросила она в лицо Чаге и отступила, тяжело дыша.

Опрометчиво выросшее на открытом месте узловатое овражное дерево, по всему видать, ломанное металлом не раз и не два, зашевелилось, залопотало жухлыми листьями, и люди, очнувшись, тоже пришли в движение. Натлач с братом, неуверенно поглядывая на всё ещё неподвижного Стрыя, подняли, один — скатанную кошму, другой — наполненные водой мехи, и двинулись вслед за Матерью — откупаться. Бросили ношу за черту и, пробормотав: «Металл найдёт тебя», отошли, недовольные, в сторону.

— Смотри! Мы отдаём тебе лучшее!.. — сипло завывала Мать.

Неправда! Бросали что похуже, думали, металл не поймёт, поверит на слово. Рыжая самка прихрамывает: если верхом и навьючить — не осилит и двух переходов… А мехи старые, левый вот-вот порвётся… Чага с ненавистью взглянула на Мать.

Одна за другой откупаться потянулись женщины. Притихшие, кидали к ногам скарб, утварь и, стараясь не смотреть на притягивающую взгляд крупинку металла, поспешно отходили.

Колченогая приковыляла последней — с кистенями в руках. Метнула наотмашь, надеясь прорвать мех. Промахнулась и чуть не заплакала от досады.

И вновь тишина поразила песчаный клочок степи — остался один Стрый. Момент был давно упущен: даже если он шагнёт сейчас за черту, никто за ним не последует — все уже откупились от Чаги. И всё-таки Стрый упрямо не двигался с места — стоял, опустив в раздумье тяжёлую седеющую голову.

— Стрый!.. — Испуганный женский вскрик.

Он вздрогнул и, найдя глазами жену, быстро отвёл взгляд. Поднял с земли седло и, тяжело ступая, пошёл к черте. Все замерли. Если у Стрыя хватит упрямства и глупости разделить изгнание с этой сумасшедшей, семейство лишится главного защитника…

Седло с глухим звуком упало в песок.

— Металл… — Хрипловатый голос Стрыя пресёкся. Так и не подняв перечёркнутого шрамом лица, он неловко повернулся и побрёл к живым.

Стрый сделал всего несколько шагов, когда красавец зверь редкой серебристой масти, полунавьюченный и лишённый пут, внезапно встряхнул развалистой гривой и, оглушительно фыркнув, двинулся к Чаге. С замедленной грацией ставя в песок чудовищные плоские копыта, он проследовал мимо остолбеневшего семейства и заступил черту. Натлач кинулся было наперехват, но вовремя отпрянул — зверь уже принадлежал металлу.