Николай Чадович - Бастионы Дита

Хил, в свою очередь, ломал голову над странным и необъяснимым поведением напавших на него существ. Ни подземники, ни бродяги не брали пленных, за исключением тех редких случаев, когда колдунам из людских пещер нужны были для врачевания кровь и кожа. Правда, ходили смутные слухи о том, что где-то людей отлавливают для того, чтобы питаться ими в голодные зимние месяцы, однако это больше походило на вымысел: Хил знал, что человеческое мясо опаснее мяса длиннохвостов, и те, кто его пробовал, болеют и умирают. За свою собственную жизнь Хил почти не боялся, полагая, что дни его сочтены, но его мучило сознание вины перед теми, чьё существование зависело от него. Ночью Хил подсчитал, сколько суток миновало с тех пор, как он покинул дом. На одной его руке было шесть пальцев, на другой — семь. Три дня назад он загнул их все и начал счёт сначала. Всего, значит, шестнадцать суток. Пищи в пещере ещё на неделю — две. Когда она окончится, на поверхность придётся подняться матери. Хорошо ещё, если её убьёт первый попавшийся бродяга или прикончит длиннохвост. Хуже, если она тоже попадёт к колдунам.

Сергей, впервые увидев Хила, подумал: «Несчастный! Теперь понятно, почему он передвигается ползком».

Хил, увидев Сергея, подумал: «Урод. К тому же ещё и пятипалый. Такому не остаётся ничего другого, как прятаться в железном ящике».

Самым сложным Сергею казался первый вопрос, который, по его мысли, сразу должен был внушить доверие этому странному существу с гибким змеиным телом и коротенькими пастообразными конечностями. Перебрав по памяти все возможные варианты, Сергей выбрал безмолвный ритуал знакомства, принятый у некоторых первобытных народов.

Перед Сергеем и Хилом одновременно появилось по одинаковому подносу с пищей. Это был стандартный завтрак космонавта, только на этот раз кофе заменяла обыкновенная вода. Сергей молча начал есть, изредка поглядывая на Хила, все ещё отделённого от него стеной силового поля.

Хил задумался. Если его решили убить, то для этого есть много других, более простых способов. Хотя, «может быть, у колдунов принято давать пленникам отраву. Решив, что от судьбы все равно не уйдёшь, он выпил воду и, не дождавшись смерти, принялся за котлеты. Вкусом они напоминали ему содержимое консервных банок, вроде тех, что он иногда находил в заброшенных домах и которые считал чем-то вроде экзотических плодов с металлической скорлупой.

— Не бойся меня, — сказал Сергей, когда они закончили совместную трапезу. — Я не причиню тебе никакого вреда.

Сергей считал, что владеет энундским языком в достаточной мере. Однако Хил молчал, равнодушно глядя куда-то в пространство.

— Тебе не сделают ничего плохого, — повторил Сергей. — Почему ты молчишь? Ты понимаешь, что я говорю?

— Отпусти меня, — сказал Хил.

— Я отпущу тебя немного позже.

— Отпусти сейчас.

— Сначала мне нужно поговорить с тобой.

Это Хилу не понравилось. Здесь чувствовался какой-то подвох. Может быть, таким способом колдуны отнимают души у своих жертв. Однако, рассудив, что лучше потерять душу, чем голову, он сказал:

— Тогда говори.

— Что случилось на вашей планете?

— Где? Что такое — «планета»?

— Место, где вы живёте.

— Ничего не случилось.

— Но ведь ваши жилища разрушены, люди убиты, а те, которые остались, вымирают.

— Так было всегда.

— Ты хочешь сказать: так было всегда на твоей памяти?

— Да. Сколько я помню. Но раньше было лучше. Мёртвые лежали прямо на улицах, и у многих были сумки с едой. Теперь уже еду искать трудно. И ещё раньше не было длиннохвостов.

— Посмотри эти фотоснимки. Такими были ваши города, когда ты ещё не родился. Вот ваши праздники. Эти смеющиеся люди — твои соотечественники.

Хил глянул на картинки в руках у Сергея и они не заинтересовали его. Никогда раньше он не видел ни рисунков, ни фотографий. Изображения на глянцевых кусочках бумаги казались ему беспорядочным набором цветных пятен.

— С кем ты живёшь? — спросил Сергей.

— Со своими.

— Старики среди них есть?

— Откуда взяться старикам? Кто же их будет кормить? Я живу с матерью и братом.

— Значит, мать твоя жива?

— А как же. Я всегда делюсь с ней едой.

— Может, она рассказывала тебе о прошлом? О том, что было до твоего рождения?

— Рассказывала. Давно. Я плохо помню.

— Постарайся вспомнить. Может быть, она говорила что-нибудь о войне? Из-за чего все началось?

— Наше терпение иссякло. По врагу был нанесён упреждающий удар. Кажется, так.