Лин Картер - Пираты Каллисто

Я чувствовал, как о мое обнаженное тело бьется град сверкающих частиц. Частиц, которые я уже видел, клочьев золотого огня, поднимавшихся по столбу света. Так ли это — не знаю. Не могу сказать.

Частицы били в меня снаружи и изнутри, как град, и я чувствовал, что поднимаюсь, поднимаюсь в сверкающей колонне… все быстрее и быстрее, пока скорость не стала ураганной.

Я не мог видеть, не мог говорить, не чувствовал своего тела, лишился веса, ощущения материальности. Призраком, подгоняемым немыслимой силой, я устремился в небо, окруженный светящимся туманом.

Может быть, это свечение каким-то необъяснимым способом разорвало путы внутриатомных связей, ту страшную силу, которая удерживает материю? Превратился ли я в дематериализованное облако нейтронов и электронов, подгоняемое каким-то ионным ударом?

Наука презрительно усмехнется при этом объяснении. Но я никак иначе не могу объяснить необъяснимое.

Теперь я смутно ощутил страшный холод, сверхарктический холод, какой может быть только в межзвездном пространстве.

Потом мгновения полной черноты.

Ощущение невероятной скорости, как будто я движусь быстрее скорости света.

Холод проникал глубоко, тьма сомкнулась вокруг меня, я летел метеором на немыслимой скорости через немыслимые пространства.

Мне показалось на мгновение, что я увидел нечто необыкновенное — колоссальный шар, опоясанный коричнево-красными огненными лентами, с циклопическим огненным глазом!

Холодная мертвая неровная скала устремилась мне навстречу, как замерзший безвоздушный спутник какого-то планетарного гиганта.

Мгновение я смотрел вниз — или вверх? — на расколотые замерзшие черные скаты, долины, покрытые голубым метановым снегом, на рваную ледяную поверхность, на которой человек не может прожить ни секунды.

Потом изображение этого шара, несущегося с невероятной скоростью, расплылось.

Изменилось, претерпело чудесное превращение.

Я на мгновение увидел густые джунгли, блестящие реки, покрытые снегом горные вершины, сверкающие варварские города и в следующее мгновение почувствовал, как стены Вселенной смыкаются вокруг летящей огненной мошки, которой был я сам.

И больше я ничего не помню.

Природа во многих смыслах — милосердная мать. Когда плоть ее хрупких детей получает невыносимое потрясение, природа благословляет их беспамятством.

Я медленно приходил в себя.

Тело и душа онемели, апатия вяло несла меня на своих волнах. Долго я просто лежал, ни о чем не думая, ничего не ощущая, в тяжелом оцепенении, как после сильного наркотика. Я лежал на спине на каком-то гладком холодном камне и смотрел на светила в тускло-золотом небе. Сонно смотрел на три сверкающих луны в небе надо мной.

Какое-то беспокойство внутри не давало мне покоя. Как хорошо лежать неподвижно и тупо! Я постарался оградить сознание от вторжения непрошеных мыслей и продолжал завороженно смотреть на великолепное золотое небо, украшенное тремя лунами, окруженными золотистым паром, — теперь я видел, что это нечто вроде пара: ползущая пленка тускло-золотистого цвета скользила и завивалась над моей головой, как пена на поверхности потревоженного пруда или как многоцветные арабески нефти на тротуарах Нью-Йорка.

Но все же что-то в этом небе продолжало тревожить мое безмятежное полусознание. Небо не должно быть золотистого цвета, решил я. У него другой цвет. Голубой?

Не могу вспомнить.

Но еще более определенно я понял, что наверху, в этом странном небе, не может быть трех лун. Особенно таких, как эти. Луна должна быть бледно-белой, а не как эти три чудовищных шара: один — холодно зеленый, второй — тускло-красный, третий — сверкающая смесь лазури и серебра.

И тут я сразу пришел в себя, как будто на мое обнаженное тело обрушился поток ледяной воды…

На обнаженное тело?

Я невольно взглянул на себя и обнаружил, что гол, как новорожденный. Посмотрел вокруг и увидел, что лежу на широком диске из молочного гагата, окруженном травой с толстыми мясистыми листьями алого цвета, цвета свежей крови…

Золотое небо — три луны — алая трава!

С нечленораздельным криком я вскочил на ноги и пошатнулся, с трудом удержавшись от падения. Тело онемело, как будто в нем не было кровообращения. Но тут кровообращение возобновилось, и во всем теле я ощутил болезненные уколы. Я с трудом добрался до края кольца и упал на пружинистую траву невероятного алого цвета.