Александр Потупа - Ночь на январские сементины

Нет, конечно, не думал.

А предполагал ли сам Фаларид, что окончит свою жизнь там же, где и его любимый ваятель?

Тем более, нет.

Что поделаешь, любое творение несет в себе и смерть и бессмертие творца. Кто бы вспоминал теперь какого-то жалкого сицилийского тирана, не родись у него идея устроить самое удивительное в мире пыточное приспособление, внутри которого всякий протестующий вопль превращается в подлое мычание? Но с другой стороны, не объявись в Акратонте этот страшный медный бык, не пала бы так быстро власть Фаларида и сам он не был бы заживо изжарен.

Двулики деяния рук человеческих, ибо каждое начинание - жертва Янусу.

Что же принесет он на этот раз? Чем озарит свой месяц? Почему он послал в мой сон фаларидова быка?

Янус двуглавый, ты год начинаешь, безмолвно скользящий

Ты лишь один из богов видишь все сзади себя.

Кажется, так это сказано у Назона. Почему нам всегда легче заглянуть на тысячу лет назад, чем на один-единственный день вперед? Боги изуродовали нас, предполагая, что пристальный взгляд в прошлое подскажет мудрости правильный путь. Но они забыли даровать нам мудрость. С тех пор мы и двулики и слепы, особенно когда речь идет о ближайшем будущем.

Тревожное время.

Калигула совсем с ума сошел. Впрочем, для кого это секрет в наши дни? Как со старой стервой Цезонией связался, так и пошло, так и пошло околдовала его, приворотным зельем опоила. Все про это знают и молчат. Четвертый год правит нами сумасшедший, и все молчат... Пока он бегал по кабакам, переодетый в женские наряды, пока забавлялся с сестричками, а, дорвавшись до власти, лихо проматывал наследство Тиберия, было не так уж страшно. Но как его угораздило влюбиться в эту шлюху? Как могли боги допустить смерть Друзиллы? Ведь оттуда и пошло его настоящее безумие, словно погрузился он в какой-то иной, нездешний мир, где нет места обычным человеческим движениям души. Придет же такое в голову - провозгласить культ собственной сестры. Тоже мне Пантея! Ее же сызмальства развращали все кому не лень. И он, и его дружки...

Но если подумать как следует, страшная судьба на его долю выпала. Такой судьбе и в Плутоновом царстве не всякий позавидует. Отца отравили, братьев голодом уморили, мать сама от голодовки умерла - не в силах была снести тибериевы издевательства. Да и сам он столько лет под дамокловым мечом проходил, то ли наследник, то ли первый кандидат на плаху.

Тут и без всякой Цезонии, без всяких ее зелий озвереешь и ополоумеешь.

Нет предмета, который не имел бы тысячи оправданий и объяснений. На то и греки на землю пущены, чтобы изыскивать ко всему философские причины. Только мало толку от причин, если результат необъясним - сколько же лет сумасшедшие нами правят и сколько еще править будут?

Нет нам ответа от своих богов, все чаще взоры наши устремляются в древность, словно в могуществе египетских небесных владык - тайный ключ нашего счастья. Но не видим мы, может быть, не хотим видеть того, что и две тысячи лет назад страдания переполняли Египет и божества их были беспредельно скупы на справедливость.

Отчего-то всегда всплывает в памяти находка моей молодости - список с папируса гелиопольского жреца Хахаперрансенеба по прозвищу Анху, и сказано там: "И нет возмущенного, который возвысил бы голос свой. Каждодневно встают с болью в сердце. Долог и тяжек недуг мой. Нет сил у несчастного спастись от сильнейшего, чем он сам".

Две тысячи лет назад он страдал так же и, возможно, от того же, что и я. И окружающие молча страдали, дрожа за свои драгоценные головы.

Нет нам урока в древности, ибо души всегда одинаково опустошаются страхом, и сегодняшний живой, пульсирующий в висках страх подобно легиону саранчи изничтожает посевы вчерашней мудрости. Может, и моя хроника пишется впустую...

Что я, собственно, необычного выдумал? Что в большом государстве власть выходит за пределы естественных норм, теряет человеческие мерки, разрушает божественную гармонию между одним и многими? Неужели этого не знали древние - тот же Анху, не говоря уж о Платоне?

Все всё знают, но приходит очередной Александр или Юлий, и вспухают гигантские империи, закатываются звезды мудрых полисов.

Вот и благословенный Рим разросся, словно опухоль на плече раба Деметра, опухоль, которая дойдет до горла, задушит умнейшего грека и погибнет вместе с ним. Бедняга Деметр, если б ты умел не только проповедовать умеренность, но и заклинать ненасытность. За что боги наслали на тебя несчастье, с которым не способна справиться ни одна философия на свете? Завтра постараюсь добыть для тебя очередную азиатскую мазь - только поможет ли? Не исцелить нам восточными снадобьями истинно римскую опухоль, не исцелить. С кем стану я вести долгие беседы, когда твой дух решит посетить своих предков?