Геннадий Прашкевич - Пять костров ромбом

Она вспомнила гранитные скалы, нависшие над могучей северной рекой. Лиственницы пожелтели, под каждой был очерчен круг опавших осенних игл. На другом берегу высоко поднимались над скалами и деревьями длинные корпуса Института Времени. Собирая редкие ягоды костяники, Анхела нетерпеливо смотрела на реку. Она ожидала Риала.

Она ошиблась - Риал не воспользовался катером, он просто переплыл реку. Он вылез на розовый гранит совершенной мокрый, с широких плеч стекала вода, волосы прилипли ко лбу. И, прижавшись щекой к мокрому плечу Риала, Анхела разблокировала сознание. Самые тайные мысли свободно текли в мозг Риала и, отраженные, усиленные его чувством, так же свободно возвращались к ней. Они _ч_у_в_с_т_в_о_в_а_л_и_ друг друга, они были одним существом, и Анхела не сразу поняла, почему Риал смеется. А Риал, правда, смеялся. Смеялся беззвучно, скрыто. Смеялся словами, считанными с древней клинописной таблицы. И в бесконечно счастливом, добром и нежном смехе Анхела, наконец, различила слова.

"Сохрани для себя свои молитвы, - смеялся Риал. - Сохрани для себя питье и пищу, пищу твою, что достойна Бога. Ведь любовь твоя буре подобна, двери, пропускающей дождь и ветер, дворцу, в котором гибнут герои!.. Где любовник, - смеялся Риал, - где герой, приятный тебе и в грядущем?.. Птичку пеструю ты полюбила; ты избила ее, ты ей крылья сломала, и живет она в чаще, и кричит: крылья! крылья!.. Полюбила коня, знаменитого в битве, и дала ему бич, удила и шпоры... И отцовский садовник был тебе мил - Ишуланну. На него подняла ты глаза и к нему потянулась: "Мой Ишуланну, исполненный силы, упьемся любовью!" Но едва ты услышала его речи, ты его превратила в крысу, ты велела ему пребывать в доме, не взойдет он на крышу, не опустится в поле... И меня полюбив, ты изменишь тоже мой образ!"

Риал оторвался от Анхелы и с неожиданной грустью повторил уже вслух:

- И меня полюбив, ты изменишь тоже мой образ...

Он ничего не добавил. Но по тому, как часть его подсознания вдруг замкнулась, Анхела поняла: Риал пришел ненадолго, опыт ждет, и Риал сейчас вновь отправится на ту сторону реки. Не поднимая глаз, она спросила: "Это будет сегодня?"

И Риал ответил: "Да".

Не веря, Анхела подняла глаза. "Да" Риала было его прощанием. Неделя? Месяц? Год?.. Сколько бы ни было, это все равно будет разлукой.

- Что это? - спросила Анхела, притрагиваясь к полупрозрачному браслету, охватившему запястье Риала.

- Спрайс, - ответил Риал. - Таймер. Прибор, который начнет светиться, когда до возвращения останутся считанные дни.

И обнял ее.

- Сколько бы времени ни прошло, спрайс засветится. И мы опять встретимся с тобой. Здесь, на берегу.

Риал ушел вечером. И катер пропал во тьме, и небо затопило грозовой тучей, и силуэты далеких зданий засветились бесчисленными огнями, а она все сидела на берегу и ждала грозу. Она чувствовала - гроза будет страшная, не по сезону. И не ошиблась.

Скрюченные гигантские молнии хищно и страшно падали с неба. Ревел ветер. И когда Анхела уже поднялась, прямо на ее глазах три молнии, почти без интервалов, жадно ударили в высокий шпиль башни распределения энергии. Сразу погасли огни в зданиях Института, весь противоположный берег утонул во тьме. Анхела бросилась в холодную воду реки, кляня себя за то, что сидела все эти часы тут, на берегу, продлевая столь короткие минуты своего высокого, своего жгучего счастья.

"Риал! - только о нем думала Анхела, борясь с холодными валами неожиданно взбесившейся реки. - Риал! Его опыт!.."

- Двадцать четвертый век... - негромко повторил Досет, и Анхела не сразу поняла, чем вызвано столь сильное разочарование майора.

Ах, да!.. Майор готовился к чудесам! Следуя примитивной логике, он готов был увидеть в ней кого угодно - пришельца из космоса, разведчицу либертозо, юродивую. Успел поверить во встречу с _н_е_ч_е_л_о_в_е_к_о_м_, а она, Анхела, опустила его на землю, отняла у него им же созданный миф.

Они все еще верят в чудо, подумала Анхела. Это от слабости, от неуверенности, от усталости. Не умея перестраивать самих себя, они тщатся перестроить мир. Они мечутся от Бога до атома, пытаясь доказать самим себе, что _ч_у_д_о_ рано или поздно случится!

- Двадцать четвертый век, - все еще недоумевая, повторил Досет. Четыре века после нашего... Но чем, собственно, вы отличаетесь от меня? Или от туземца?.. У вас что - три сердца? Или совсем нет тени?

- Различия между нами не обязательно должны сводиться к внешности, терпеливо заметила Анхела. - Антонио Аус удочерил меня давно, долго жил со мной рядом, но и он не заметил во мне ничего необычного. Что же касается моего появления в монастыре Святой Анны, то детали его, и то некоторые, были известны лишь матери-настоятельнице. Но она давно умерла.