Cемен Слепынин - Фарсаны

— Можно показать? — спросил Эфери-Рау.

— Конечно. Обоих сразу: и настоящего, и искусственного.

Эфери-Рау вышел в боковую дверь, оставив ее приоткрытой.

Вскоре оттуда, стуча по полу когтями, выскочили два сунга. Шестилапые, с длинными и гибкими телами, с острыми мордочками, с сильными мускулистыми хвостами, они ничем не отличались друг от друга. Зверьки разбежались в разные стороны и стали шарить по углам в поисках песка, чтобы зарыться в него. Ничего не найдя, они вернулись на середину библиотеки и с недоумением озирались вокруг. Наконец сунги сошлись и начали обнюхивать друг друга. Один из них, видимо инстинктивно, почувствовал в другом существо враждебное, чуждое его породе. Его короткая и колючая шерсть взъерошилась, встала дыбом. Грозно заверещав, он набросился на противника. Тот, оглушительно взвизгнув, сильным ударом хвоста отбросил нападающего и сам приготовился к атаке.

— Эфери, разними! — крикнул Вир-Виан, брезгливо морщась и закрывая ладонями уши. Пронзительное верещание заставило и меня заткнуть уши.

Эфери-Рау ловко, очевидно, у него был уже опыт, разнял драчунов. Сдавив им шеи, он унес беспомощно повисших зверьков обратно.

— Ну, как? — спросил Вир-Виан. — Смогли бы вы отличить искусственного сунга от настоящего?

— По-моему, тот, который напал первым, и есть настоящий.

— Вы угадали.

— Угадал не случайно. Настоящий сунг звериным инстинктом почувствовал в другом существе чуждое себе, своей породе.

— Верно, — сказал Вир-Виан, с любопытством взглянув на меня. — Звериный инстинкт в этих случаях почти безошибочен. У человека же разум преобладает над инстинктом. А разум ошибается. Если я усовершенствую Тонгуса, особенно поведение, и выпущу его на волю, люди будут считать его человеком. Ему надо только соблюдать некоторые предосторожности. Например, избегать врачебных осмотров, особенно луческопии…

— Избегать творческих занятий: не писать стихи, не сочинять музыку, — продолжил я.

Вир-Виан вяло согласился.

— К сожалению, это тоже верно, хотя не совсем. В творческих областях Тонгус несколько уступает человеку. Но не так уж сильно. Он может создавать вполне приличные стихи и музыку. Гением он, вероятно, все же не будет. Но вот в технике Тонгус разбирается лучше человека.

— Как же все-таки с Ниан-Наром? — напомнил я.

— Ах да! — снова оживился Вир-Виан. — Мы отклонились. Теперь вы понимаете, что я могу создать идеальную кибернетическую копию человека — не человека вообще, а именно конкретного человека, воспроизвести его физическую и духовную сущность со всеми индивидуальными особенностями. Например, я беру обыкновенный шприц и делаю вам небольшой и почти безболезненный укол. В трубочке шприца остаются тысячи клеток вашего организма. Все это я передаю моей дешифровально-моделирующей установке. Вы сидите в кресле и часа три читаете своего любимого поэта. В это время аппарат с огромной быстротой проделывает сложную и таинственно-незримую работу. По микроструктуре нуклеиновых кислот, по характеру протекающих в них химических, электромагнитных реакций, по тысяче других индивидуальных признаков он расшифровывает наследственную информацию. И не только наследственную. Он разгадывает информацию обо всех изменениях, происшедших с вами и с вашей внешностью при жизни. Ведь человек меняется с каждым годом, с каждым днем. Меняются его характер, привычки, меняется в какой-то мере и внешность. И это не проходит бесследно. В нуклеиновых кислотах, во всех клетках организма тоже происходят неуловимые изменения. Клетки — эти сложнейшие кибернетические установки — живут вместе с человеком, они стареют, меняется характер протекающих химических реакций, сила и частота электромагнитных колебаний. Меняется все. И все это учитывает мой моделирующий аппарат. В соответствии с расшифрованной информацией — наследственной и приобретенной — он воссоздает исключительно точное кибернетическое подобие человека.

— Прошло три часа, пока вы читали книгу, — продолжал Вир-Виан. — И вдруг открывается, например, вот эта дверь, — он показал на дверь в лабораторию, в которой я уже был. Вир-Виан говорил все с большим увлечением. — И появляется человек, ваш двойник. Он похож на вас не только внешностью, но и своим поведением, темпераментом, характерными жестами и привычками. Вы ошеломлены…

Я представил эту картину и поежился от неприятного ощущения. Да, это было бы отвратительно — видеть своего механического двойника. Но Вир-Виан говорил об этом все с большим жаром и увлечением. И я снова не совсем учтиво прервал его: