Cемен Слепынин - Фарсаны

— Я кажется, нашел неисправность, — обратился Тари-Тау к Рогусу.

Тари-Тау и Рогус скрылись в кабине утренней свежести.

Я снова взял прибор и самым тщательным образом осмотрел его. Нажимая кнопку, я то включал, то выключал прибор. И вот мне показалось, что на подставке включенного прибора появлялось едва заметное пятнышко. Присмотревшись, я понял, что пятнышко — это замаскированная кнопка. Я нажал ее. И сразу же послышались хорошо знакомые мне звуки: тик-тик, тик-тик… Это же мой хронометр! Он сейчас стоит в моей каюте на клавишном столике. Но зачем Рогус имитирует в приборе тиканье моего хронометра? И откуда он знает о старомодном тикающем хронометре, оставшемся мне после гибели отца? Недоумевая, я приложил ухо к прибору. И вдруг в нем раздался грохот. Создавалось впечатление, что какой-то предмет упал и, гремя, покатился по пластмассовому полу.

И тут меня осенила догадка. Выключив прибор, я поставил его на столик и бросился в свою каюту.

Так и есть! На полу посреди каюты лежала шкатулка. Недостаточно плотно закрепленная в ячейке, она упала и покатилась. Звук упавшей шкатулки я и слышал в приборе. Это прибор-шпион! С его помощью Рогус мог слышать все звуки в моей каюте. Возможно, что и сейчас он стоит, приложив ухо к прибору. Достаточно мне хотя бы шепотом произнести проклятье по адресу фарсанов — и я буду разоблачен.

Ну нет, Рогус. Твои технические хитрости не помогут. Напевая какой-то веселый мотив (пусть послушает Рогус!), я поставил шкатулку на место. Затем вышел и направился в рубку управления.

Здесь мной на минуту овладело ощущение уюта и благополучия. Словно на корабле ничего не произошло. Словно не фарсаны, а живые Тари-Тау и Али-Ан дежурили попеременно у пульта управления. Многочисленные приборы пульта все так же беззвучно и дружелюбно мигали своими многоцветными огоньками. Все так же из кают-компании доносились шаркающие шаги Рогуса. Трудолюбивый, как муравей, он проверял сегодня работу экрана полусферы кабины утренней свежести. Традиционная, мирная картина нашей жизни! О, как мне хотелось, чтобы произошло чудо, чтобы фарсаны снова превратились в людей!

Каждый раз, заходя в рубку управления, я с беспокойством поглядывал на экран локатора. Экран, установленный на фиксацию метеоритов, был чист.

— Успокойтесь, капитан, — смущенно улыбаясь, говорил Тари-Тау. — В Космосе — отличная погода. Никаких бурь, никаких метеоритных дождей и кометных потоков.

Тари-Тау! Как мне жаль этого мечтательного юношу! Вместо него вот этот двойник — такой же углубленный в себя и задумчивый, говорящий таким же образным и поэтичным языком. Но уже не человек, а фарсан…

У себя в каюте я с тоской и горечью размышлял о трагической судьбе своих друзей — членов экипажа. И больше всего мне было жаль Тари-Тау. В его лице, быть может, погиб один из самых великих, один из самых царственных поэтов Зурганы.

Только теперь, думая о погибших членах экипажа, я начинаю понимать, почему председатель Совета Астронавтики Нанди-Нан настаивал на зачислении в экспедицию Тари-Тау, который был тогда совсем почти мальчиком. На дорогах Вселенной возможны всякие случайности и задержки. И если путешествие слишком затянется и усталость долгих лет застелет, затуманит наш взор, то Тари-Тау, будучи уже в зрелом возрасте, поможет нам привести корабль обратно на Зургану. Так, видимо, думал мудрый и предусмотрительный Нанди-Нан.

До планеты Голубой осталось не больше десяти дней полета. Поэтому мне надо спешить.

О Зургане лучше всего рассказать словами Аэнны-Виан, которая хорошо знала историю нашей планеты. Аэнна пригласила меня к себе на следующий день после Всепланетного Круга ученых. Но три дня подряд я был занят подготовкой к пробному полету и не смог посетить дом Вир-Виана.

Я встретил Аэнну совершенно случайно на берегу Ализанского океана. Я летел на гелиоплане на остров Астронавтов, где меня ждали члены экипажа. Я торопился. До острова оставалось не больше ста лиг, но в это время киберпилот отчеканил:

— Энергии мало. Совершаю вынужденную посадку.

Гелиоплан сел на самом берегу. Едва я вылез из кабины, как услышал далеко сзади приветствие:

— Эо, Тонри!

У меня радостно забилось сердце: мне показалось, что я узнал голос Аэнны. Я обернулся… Она! Аэнна стояла около белого домика туристского типа. Таких домиков здесь насчитывалось десятка полтора. Вероятно, это и был городок археологической партии, в которой работала Аэнна.