И. Даль - Коэффициент интеллекта (сборник)

Выбывшие участники турнира собираются в каминном зале «Приюта», «дабы испить до дна горькую чашу»… И это не метафора, поскольку док Грижас в такие дни обильно приправляет липо-ромашковый чай «Кедровой Горькой», и никто не спрашивает сахара. И именно перед ними, проигравшими, приоткрывается завеса, окутывающая самый популярный спорт Солнечной.

Новичок, «вылетевший» еще в первом туре, устроился на ковре, поближе к креслу доктора. Допив третью кружку и накинув на колени теплый плед, док Грижас сказал…

Началась эта история с, казалось бы, заурядного случая «земно-водной лихорадки», когда, проснувшись поутру, юный скайбо внезапно ощущает неодолимую тягу. Тягу вернуться на планету, с которой нас вышвырнули когда-то на просторы Солнечной. Ближе к вечеру активность мозга возрастает, температура поднимается, и больного одолевает жажда мести: к примеру, снарядить десяток списанных ботов с адронными реакторами, подогнать их к границам радиационного пояса и устроить земно-водным небольшой апокалипсис, содрав с планетки озоновый слой…

Моего пациента звали Олаф Квелле, и он был стажером профессора Вааля, известного логоматика. Уловив некую странность в поведении ученика, профессор привез его ко мне.

– Хо-хо-хо, вот они – герои проволочного века, великие умы, додумавшиеся до передачи энерджи по проводам! – заявил юный мститель Квелле, переступая порог кабинета. Он пребывал на стадии «мизантропического сарказма». – То они делят землю, то – углеводороды, теперь взялись за воду… И всего-то им мало! Проклятые земно-водные!

Заскрежетав зубами от ненависти, Квелле бросился в кресло и, не обращая на меня внимания, погрузился в вычисления, приговаривая: «Так-так… Еще пятьсот тераватт – по касательной… Я вам покажу полярные сияния, твари земно-водные!..»

– Доктор Грижас?

Увлекшись пациентом, я чуть было не упустил из виду его спутника, а не заметить профессора Вааля было трудновато. Даже для скайбо он был необычайно высок ростом, почти модулор, и, чтобы пройти в дверь, ему пришлось пригнуться. Порыжевшая от долгих лет в Пространстве борода и грубоватые, словно высеченные из лунного базальта, черты лица придавали ему сходство с Пращуром Гиком, от которого детишки ждут подарков к Параду Планет [4] .

– Здравствуйте, профессор Вааль. Рад встрече с вами. Проходите, присаживайтесь, – я жестом указал на кресло.

Он повел себя странно… Очень странно, но в тот момент я не обратил на действия профессора должного внимания. Бросив острый взгляд куда-то за мою спину, Вааль тремя широкими шагами пересек кабинет и, миновав оба кресла с диваном, устроился на кушетке. При этом он ни на секунду не переставал напевать веселенький мотивчик «Девочки-Венерочки».

– Профессор, пожалуйста, расскажите, что случилось с молодым человеком.

– Ха! Ха-ха!! «Человеком…» – пробурчал Квелле. – Я вам покажу «человеков»… Еще шестьсот тридцать гигаватт и полный привет вам, человеки!..

– Доктор Грижас… – сказал профессор Вааль и замолчал, уставившись куда-то в потолок.

– Ну что вы, профессор! Можно просто Альберт.

– Альберт… Видимо, это моя вина. – Вааль глубоко вздохнул. – Сейчас я вам поясню…

Объяснение заняло минут пять и велось на зубодробительном жаргоне логоматиков. Каждое отдельное слово звучало знакомо, но понимать общий смысл этих абстракций мой скромный разум категорически отказывался. Для себя я уяснил только одно: группа Вааля вычислила нечто такое, отчего у бедняги Квелле случился нервный срыв. Что ж, с учеными такое случается сплошь и рядом.

– Профессор! – попытался вклиниться я.

– Что?

– Как давно у вашего подопечного начали проявляться признаки лихорадки?

– Только сегодня. Раньше ничего такого не замечал, – ответил профессор, размеренно качая ногой в такт внутренней мелодии. – И сразу к вам. Ведь это не очень опасно, Альберт?

– Это вообще не опасно. За три дня справимся. Только вы его потом не нагружайте.

Профессор с облегчением вздохнул и улыбнулся:

– Альберт, вы меня успокоили! Спасибо, доктор!

– Может, стоит… устроить им… плазменный шторм… на экваторе?.. – пробормотал Олаф Квелле и задремал.

Никогда еще я так не ошибался. В следующие три дня группа профессора Вааля в полном составе очутилась в изоляторе «Приюта» с признаками лихорадки в острой стадии. С трудом утихомирив еще троих неистовых борцов против земно-водного гнета, я вернулся в кабинет, где меня дожидался сам профессор. Сидя на кушетке, Вааль мурлыкал себе под нос очередную песенку – «Я на Солнышко лечу».