Филип Дик - Симулакрон

Он назвал сове имя и Яна.

- Вас устроит пятница, в полдесятого утра? - спросила девушка.

- Договорились, - согласился Эл. - Премного благодарны, мисс. Мэм.

Он энергично бросил трубку.

- Мы добились этого! - воскликнул он, повернувшись к Яну. - Теперь мы можем развеять свои опасения с помощью высококвалифицированного профессионала. Ты знаешь, расскажи ему в се о материнском имидже, который тебя одолевает - кстати, ты обратил внимание на эту девушку? Из-за того…

- Иди лучше ты сам, - сказал Ян. - Я, пожалуй, воздержусь.

- Если ты не пойдешь, - спокойно произнес Эл, - я не стану играть на кувшине в Белом Доме. Так что для тебя же лучше пойти.

Ян бросил вопросительный взгляд в сторону приятеля.

- Я совершенно серьезно говорю это, - сказал Эл.

Наступило продолжительное, неприятное для них обоих молчание.

- Ладно, я пойду, - произнес Ян, - если Николь Тибо в самом деле девяносто лет, то никакая психотерапия не поможет мне.

- Неужели она в такой степени завладела всеми твоими чувствами и помыслами? Женщина, которую ты даже никогда не и видел? Ведь это же явная шизофрения. А ведь фактически твоим воображением завладела… - Эл сделал неопределенный жест. -…иллюзия. Нечто искусственное, нереальное.

- А что есть нереальное и что реальное? Для меня она более реальна, чем что-либо иное; даже, чем ты. Даже, чем я сам, моя собственная жизнь.

- Подумать только! - воскликнул Эл. Он был поражен признанием друга.

- Ну, так по крайней мере у тебя есть нечто такое, ради чего стоит жить.

- Верно, - произнес Ян и утвердительно кивнул.

- Посмотрим, что скажет в пятницу Саперб, - промолвил Эл. - Мы спросим у него, насколько шизофренично - если вообще таковым оно является - это твое такое отношение. - Он пожал плечами. - Может быть, я и не прав, но может быть, мое суждение вполне правомерно.

Не исключено, отметил он про себя, что это Люк и я - вот кто не совсем в своем уме. Для него Люк был куда более реальным, куда более влиятельным жизненным фактором, чем Николь Тибо. Но ведь я видел Николь во плоти, - нет, подумал Эл. В этом-то и заключается вся разница, хотя он и не вполне в это уверен.

Он поднял свой кувшин и снова приступил к репетиции. Чуть погодя то же сделал и Ян Дункан. Вместе они выдували классические мелодии уже куда с большим энтузиазмом.

Армейский майор, тощенький, маленький и прямой, как палка, произнес:

- Фрау Тибо, вот это и есть рейхсмаршал герр Герман Геринг.

Вперед вышел могучего телосложения мужчина в - что казалось невероятным - похожем на римскую тогу белом одеянии, держа на кожаном поводке львенка, и произнес по-немецки:

- Рад вас видеть, миссис Тибо.

- Рейхсмаршал, - сказала Тибо, - вы четко себе представляете, где вы находитесь в настоящий момент?

- Да, - утвердительно кивнул Геринг; затем суровым тоном обратился к львенку. - Зай рухиг, Марси!

Он зашикал на животное, успокаивая его.

Все это наблюдал Бертольд Гольц. Он забежал несколько вперед во времени при помощи своей собственной аппаратуры фон Лессинджера; он совсем потерял всякое терпение, не в состоянии дождаться, когда же наконец Николь устроит перемещение Геринга в современную эпоху. И вот наконец он здесь, вернее, здесь он будет через семь часов.

Оказалось весьма несложно, имея в своем распоряжении аппаратуру фон Лессинджера, проникнуть внутрь Белого Дома, несмотря на многочисленную охрану из НП. Гольц просто отправился в далекое прошлое, когда еще Белый Дом никем не охранялся, а затем вернулся в это ближайшее будущее. Он уже не раз проделывал подобную операцию. И теперь, благополучно забежав в свое собственное будущее, попал прямо на разыгравшуюся в Белом Доме сцену. И она, эта сцена, немало его не только потому, что он спокойно мог наблюдать за Николь, он мог также обозревать самого себя как в прошлом, так и будущем - будущем в в рамках потенциальной осуществимости скорее, чем действительности. Для его наблюдения расширилась перспектива возможного.

Они заключат сделку, решил Гольц, - Николь и Геринг. Рейхсмаршалу, изъятому поначалу из тысяча девятьсот сорок первого года, а затем из тысяча девятьсот сорок четвертого, покажут разгром Германии в сорок пятом.

Он увидит, что ожидает нацизм, увидит самого себя на скамье подсудимых в Нюрнберге, и наконец станет очевидцем своего собственного самоубийства с помощью яда, принесенного в геморройной свече. Это, конечно, подействует на него. Сделку эту будет совсем несложно обстряпать. Нацисты, даже в обычных условиях, были большими доками в заключении различных сделок.