Филип Дик - Симулакрон

- Извините, - смущенно произнес Нат.

Затем повернулся к Джиму и Молли.

- Овощи. - повторил он. - Я не ослышался? Вам удалось разобрать, что он сказал? Именно это он сказал, верно?

Старик тут же довольно внятно прошамкал:

- Я не могу есть мясо. Подождите.

Он стал рыться в карманах своего пиджака и извлек карточку, грязную и замусоленную, на которой было что-то напечатано, протянул ее Нату. На ней едва ли можно было что-то прочитать. Нат поднес ее к свету, прищурился, пытаясь разобрать напечатанные на ней буквы.

"Покормите меня, и я скажу вас все, что вам хочется услышать.

Благодарю от имени ассоциации "чап-чапычей".

- Я чап-чапыч, - подтвердил старик, неожиданно отобрал у Ната карточку и водворил ее снова в карман пиджака.

- Давайте-ка сматываться отсюда, - тихо сказала Нату Молли.

Раса, вызванная к жизни воздействием радиации, отметил про себя Нат.

Чап- чапычи Северной Калифорнии. Здесь как раз расположен их анклав. Ему вдруг захотелось узнать, сколько их здесь? Десять? Тысяча? И вот такую местность выбрал для себя Ричард Конгросян в качестве места обитания!

Но, возможно, Конгросян был прав. Ведь это тоже люди, несмотря на их уродливую внешность. Они получают почту, выполняют какие-то несложные работы или поручения, а может быть, просто существуют на пособие, выделяемое администрацией округа, если совсем не в состоянии работать. Они никого не беспокоят и во всех отношениях совершенно безвредны. Он теперь даже испытывал некоторое чувство стыда за свою собственную реакцию - эту его первоначальную, совершенно инстинктивную антипатию к чап-чапычам.

- Хотите монету? - спросил он у старика - чап-чапыча и протянул ему платиновые пять долларов.

Кивнув в знак благодарности, чап-чапыч принял монету.

- Спысиба.

- Конгросян живет где-то вдоль этой дороги, верно?

Чап- чапыч показал, в какую сторону ехать.

- Вот и прекрасно, - произнес Джим Планк. - Поехали дальше. Мы на правильном пути.

Он повернулся к Нату и Молли и повторил, на этот раз более настоятельным тоном:

- Поехали дальше.

Они все снова расселись в кабине такси. Нат включил двигатель, и они проехали мимо бензоколонки и старика - чап-чапыча, который стоял, глядя на то, как они отъезжают, с безучастным видом, словно отключенный симулакрон.

- Ну и ну, - выдавила из себя Молли, тяжело отдуваясь. - Конгросян, наверное, совсем рехнулся, как о том уже давно говорят, зарывшись в такой глуши. Я бы ни за что не стала жить в таком болоте. Я уже сожалею о том, что приняла участие в этой поездке. Давайте-ка лучше запишем его в студии, о'кэй? Мне не терпится вернуться.

Такси- автомат продолжало ползти дальше, нырнуло под полог густо переплетенных лиан, а затем перед его пассажирами снова предстали руины какого-то городка.

Ровные ряды гниющих в сырости деревянных домов с поблекшими указателями на стенах и выбитыми окнами. Однако, как оказалось, город не был покинул жителями. То здесь, то там, на тротуарах, через трещины которых пробивалась серная трава, Нату попадались на глаза люди или, вернее, - отметил он про себя - чап-чапычи. Пять или шесть из них, спотыкаясь, медленно и неуклюже брели по каким-то своим делам, если таковые у них еще были. Одному Богу известно, чем можно было здесь заниматься. Ни телефонов, ни почты…

Может быть, подумалось ему, Конгросяну по душе умиротворяющая тишина и спокойствие здешних мест. Здесь было непривычно тихо, единственными звуками было слабое постукивание об асфальт крохотных капелек моросящего дождя, вернее даже, влаги, выпадающей из тумана. Может быть, стоит только привыкнуть к этому и…

Но он тут же четко себе представил, что никогда не смог бы привыкнуть к этому. Слишком уж явно заметен был характерный для этих мест полнейший упадок, отсутствие какого бы то ни было роста или развития. Они, конечно, несчастные создания! - отметил он про себя, вот только руки совсем опускать им никак уж нельзя, они обязаны поддерживать в приличном состоянии свои поселения. То же, что предстало здесь его взгляду, наполнило его унынием.

И, подобно Молли, он уже тоже раскаивался в том, что связался с этой поездкой.

- Я бы очень долго и мучительно думал, - произнес он громко, прежде, чем закопаться в такой дыре. Но стоит в себе ощутить способность на такой поступок, как уже легко можно смириться с самым трудным аспектом жизни.

- В чем же он заключается, этот самый трудный аспект жизни?

- В безраздельном господстве над нами прошлого, - ответил он. - В таких местах прошлое господствует над душами и умами людей всецело, во всех без исключения отношениях. Их общее прошлое - война, которая непосредственно предшествовала этой эпохе, и вызванные ею последствия.