Филип Дик - В ожидании прошлого

Эрик впервые за долгое время расслабился, утопая в одном из роскошных начальственных кресел в кабинете Аккермана.

– Мистер Аккерман! – донесся срывающийся голос с другого конца провода; изображение мелькало и было неразборчивым, как во внезапно испортившемся телевизоре. – Мистер Аккерман, доктор Арома у вас?

– У меня, а в чем дело?

– Мы уже несколько часов не можем его отыскать. Передайте доктору...

Помехи и шипение по связи.

– Что такое? – взволнованно подскочил Эрик.

Тот же вопрос Вергилий прокричал в трубку, только другими словами, не стесняясь в выражениях, в том числе в адрес компании коммуникаций, осуществляющей такой вид связи.

Наконец звук появился вновь, и картинка на экране успокоилась.

– Мистер Молинари мертв, – опустошенным голосом сказал бледный как смерть оператор телефонной станции Белого Дома. – Вот уже два часа. Доктор Тигарден сообщил, что это был разрыв аорты.

На крыше Белого Дома Эрика встретил Дон Фестенбург.

– Где вы были, доктор, – заикаясь от волнения, выговорил он. Фестенбург поспешил вперед, показывая дорогу.

Эрик, с искусственным сердцем в чемоданчике, торопился следом.

У дверей спальни Секретаря их ждал изможденный Тигарден.

– Куда же вы пропали, черт побери?

«Если бы ты знал, что я сделал для человечества за это время», – подумал Эрик, но вместо этого сказал:

– Заморозили?

– Да?

– Обмен веществ?

– Почти полностью остановлен. Послушайте, у меня инструкция, нарушать которую мы не имеем права.

Тигарден вручил доктору пачку листов бумаги – завещание Молинари.

Так и есть, запрет на трансплантацию, никаких искусственных органов, даже если жизнь секретаря будет под угрозой.

– Он случайно, не из секты Свидетелей Иеговы?

– Что, доктор?

– Ладно, проехали. Что мы можем сделать?

– Мы консультировались у верховного прокурора. Орган можно трансплантировать лишь по письменному разрешению пациента.

– Но почему? Зачем ему это понадобилось?

– Не знаю, – удрученно покачал головой Тигарден.

Вмешался Дон Фестенбург:

– Френик уже знает.

– И?

– Выразил соболезнование, – почти с ехидцей сказал «молодой да ранний».

– Сейчас не время заниматься политикой.

Эрик подошел к кровати, где в сплетении проводов и прозрачных трубок с физиорастворами лежало тело бывшего Секретаря ООН. Лицо покрывала специальная маска, считывающая мельчайшие импульсы головного мозга. Мозг следовало сохранить любой ценой: без него оживление окажется невозможным, в лучшем случае удастся разбудить человекоподобный овощ.

Но как его разбудить, если этот параноик собственной волей отменил единственное возможное средство – и тем отбросил медицину на столетие назад?

– Вице-президент Приндл готов к выступлению в прямом эфире, – снова напоминал о своем присутствии Дон Фестенбург.

– Текст речи уже у него. Точнее, два варианта, и от вас зависит, доктор, который ему читать.

– Вы их загодя составили? – хмуро поинтересовался Эрик.

– Мы же профессионалы, – несколько обиженно пожал плечами Дон Фестенбург.

– Что делать, доктор? – заныл Тигарден, которому, видимо, случившееся грозило большими неприятностями.

– Выведите двойника, – вдруг сказал Эрик.

– Двойника? – переспросил Дон Фестенбург.

– Двойника? – недоуменно произнес Тигарден.

– Да, – до Эрика стал доходить смысл политического завещания Молинари и предполагаемого Секретарем сценария развития событий. – Там это недвусмысленно указано. Исполните его волю.

– Конечно, можно вывести двойника, – начал Дон Фестенбург, – но...

– Сами увидите, что произойдет дальше.

Вскоре четверо сотрудников «Сикрет Сервис» удалились вместе с растерянным Фестенбургом.

– Но это же противозаконно, – заговорил Тигарден. – Это политический обман. Использовать робота на должности живого человека – это просто...

– Доктор Тигарден, ваша наивность удивляет меня. Неужели вы до сих пор не понимаете, почему Молинари запретил использовать искусственные органы? Он не мог пойти по стопам Вергилия, потому что тем самым нарушил бы собственный закон.

«Теперь ясно, – подумал он. – Приндл никакой не преемник Мола – лишь номинальная фигура для отвода глаз Френика, как и Дон Фестенбург, как бы ему ни хотелось занять секретарское кресло. Молинари – сам по себе династия, династия двойников».

– Так вот зачем его хранили в законсервированном состоянии, – ахнул Тигарден, который начал догадываться.