Марина Дяченко - Пандем

Вверху, над сценой, огонь вдруг набрал силу и сделался пушистым, как лунный кот. Ким отпрыгнул обратно в коридор и плотно закрыл дверь.

— Кто здесь? Сюда! Здесь выход!

Треск. Содрогнулся пол. «Маску мне, — подумал Ким. — Кислородную маску… нет даже матерчатого носового платка, чтобы помочиться — и через влажную ткань дышать… Пандем, да помоги же мне!»

Именно сегодня…

— Справка?

«Справка: в помещении „Комистра“ сейчас находятся сто пятьдесят семь взрослых и восемьдесят два ребенка… восемьдесят два… восемьдесят один…»

Внизу кричали.

Задержав дыхание, он сбежал по лестнице. Две женщины и маленький мальчик пытались выломать дверь, открывавшуюся вовнутрь; ему стоило большого труда вытащить их из мышеловки, доставить к окну третьего этажа и спустить по лестнице. Старшая женщина спускалась первой; Ким передал ей ребенка. У него интуитивно не было доверия к молодым — те скорее озаботятся собственным спасением…

Он смотрел, как они спускаются.

Пламя било уже из трех или четырех окон. В озере стояла, по брюхо в воде, как огромный бегемот, пожарная машина, и тоненькая струйка била в бок горящему театру — как-то жалобно, несерьезно…

Пожарная леталка поливала пеной крышу правого крыла, и оттого казалось, что выпал густой снег и скоро Новый год.

«Справка. В помещении „Комистра“ сейчас находятся шестьдесят взрослых и тридцать два ребенка…»

— Ким! Ким Каманин, ответь Тамилову!

— Я в театре, Алекс. На третьем этаже.

— Уходи. Сейчас специалисты…

— Где Александра?

— Она вышла. Она уже снаружи. Спускайся, там скверно с перекрытиями внизу…

— Под суд планировщика вместе с ответственным за эксплуатацию…

— Иди к черту, спускайся, слышишь? Ничего с ними не станется, выйдут все…

— Алекс… Послушай… Мы вышли из шлюза — сегодня…

— Что?! Ты надышался, бредишь?

— Скажи своим, что, если мы не спасем этих людей, их никто не спасет… Никто!

Вторая пожарная машина остановилась в озере. Третья. Они стягивались и стягивались, слетались, как пчелы к цветку, к горящему зданию театра, их хоботки — струи пены из шлангов — гладили огненные листья, и плодом их любви были клубы плотного, почти осязаемого дыма…

Технология… огнетушения… каменный век… Пандем… излишне…

Но Пан ведь встроил в это старое здание совершеннейшую противопожарную систему! Почему он не позаботился о том, чтобы заранее открутить руки тем, кто разберет ее потом — за ненадобностью?!

Ким бежал по четвертому этажу, заглядывая во все двери. Виртуальная отделка коридоров сбоила; стены то покрывались рыбьей чешуей, то становились гладко-белыми, как яичная скорлупа. Забившись под диван в углу, сидели двое перепуганных подростков; Ким не без труда выцарапал их из укрытия и помог выбраться из окна.

«Справка. В помещении „Комистра“ сейчас находятся пятнадцать взрослых и девять детей…»

«Тревога. Общая тревога. Пожарные модули один, три, пять и шесть у „Комистра“».

«Тушение затруднено планировкой здания. Невозможно приблизиться к очагу… Организуйте эвакуацию людей с острова. Внимание: эвакуацию людей, мы не можем подойти к очагу…»

«Справка. В помещении „Комистра“ сейчас находятся трое взрослых и один ребенок…»

Ким остановился. Один взрослый — это я… Все. Надо уходить.

— Алекс. Я ухожу.

— Твоя лестница горит. Иди на крышу, тебя снимет леталка.

— Понял.

— Поторопись…

«Справка. В помещении „Комистра“ сейчас находятся трое взрослых и один ребенок».

Ким споткнулся. Как?..

«Справка. В помещении „Комистра“ сейчас находятся трое взрослых и один ребенок».

— Алекс! Где твои спасатели?!

Тишина. Алексу сейчас не до разговоров с Кимом…

«Справка. В помещении „Комистра“ сейчас находятся трое взрослых и один ребенок».

— Координация, ответьте Каманину.

— Идет тушение. Угроза обвала перекрытий на втором этаже.

— Где люди?

— Нет информации…

Сигнал вызова. Незнакомый сигнал.

— Каманин слушает…

— Ким… Это я.

Он остановился. По полу — длинному, как лента, полу узкого коридора бежали зеркальные волны, оттого казалось, что Ким стоит не то на пленке воды, не то на лезвии…

— Кимка… Я… собственно, мне Аля позвонила… пожалуйста, уходи оттуда поскорей…

— Ты что, веришь, что я могу погибнуть? — спросил он, не узнавая собственного голоса.

— Да, — сказала Арина еще тише. — Мне страшно за тебя…

— Повтори еще раз.

— Мне страшно за тебя…