Евгений Прошкин - Магистраль

По пути к метро Олег прокрутил в памяти проведенную операцию и лишь у продуктового магазина догадался посмотреть на часы. После второго перемещения он их не подводил, но сориентировался быстро: он вот-вот должен был столкнуться с самим собой. Перебежать через дорогу оказалось нереально — восемь полос, гололед и никаких светофоров; ловить такси не позволяла инструкция, оставалось одно: скрыться в павильоне.

Сквозь мутное стекло Шорохов разглядел уже знакомых мужиков с пивом и знакомых же малолеток. Девчонки были не такие уж неприступные, при правильном подходе у парней могло бы и выгореть.

Приметив двойника, Олег не сдержал снисходительной улыбочки. Опер Шорох, распираемый сознанием собственной значимости, гордо вышагивал между тусклыми, сгорбленными фигурами. Задирал голову к звездам, размышлял о вечном, обижался на невнимание прохожих. Раздувал сопли пузырем.

Олег представил, как будет относиться к себе через год и через два, и решил, что осуждать двойника рановато. С таким вот благостным настроением он и покинул магазин.

А гордости Шорохов уже не чувствовал, лишь усталость — как будто разгрузил вагон картошки, хотя он всего-то и сделал, что перенес два свертка по три килограмма, причем недалеко. И этим, возможно, спас человечество. И… да, чуть не забыл: еще время и Землю. В смысле, спас.

Олег снова улыбнулся — и с этой улыбкой спустился на “Бабушкинскую”, с улыбкой сел в поезд и еще долго не мог от нее избавиться, пока некая бойкая тетка не провезла по его ногам грязную тележку.

Подойдя к стальной двери с табличкой “Крыша мира”, Шорохов бросил окурок и поднес палец к замку, но код набирать не понадобилось. Дверь открылась сама, и на улицу вышел какой-то мужчина в коротком демисезонном плаще. На голове у него была старая спортивная шапочка с тощим помпоном и вывязанными по кругу “Fox, Fox, Fox”. Равнодушно взглянув на Олега, мужчина зябко ссутулился и затрусил к перекрестку.

Шорохов с уважением посмотрел ему вслед. Оператор, — а никто другой сюда не попал бы, — так здорово вошел в роль, что не только осанка, но, кажется, и черты лица свидетельствовали о его полном внедрении в среду. Возможно, опер был и местным, как сам Олег, однако Шорохов чувствовал, что со своими неофитскими замашками он изрядно выделяется, и тот, кому нужно, обязательно это заметит.

“Мне еще учиться и учиться…” — смиренно подумал Олег. Его так и подмывало окликнуть оператора, но он благоразумно воздержался.

Кроме удаляющегося мужчины, в переулке по-прежнему никого не было, и даже чумазая “Ока”, маячившая у подъезда, пропала.

Поймав закрывающуюся дверь, Шорохов нырнул в приятную после мороза духоту и спустился по лестнице. Повернувшись налево, он тронул облезлую латунную ручку и вошел… в длинное помещение с низким потолком, заполненное какими-то станками и ящиками, упакованными в толстую пленку.

Рабочие в синих комбинезонах — человек пятнадцать, а то и больше — сосредоточенно дергали рычаги, что-то перекладывали на верстаках, носили по цеху какие-то конструкции из яркого пластика. Рядом на холостом ходу жужжал циркулярный нож, умиротворенно шипел пресс, гудела вентиляция. Пахло ацетоном и чем-то паленым.

Шорохов обескураженно глянул на синхронизатор и проверил дату финиша.

Все нормально, это не прошлое и не будущее, а почти настоящее. Минус неделя. Точка вторжения, которое он отправился компенсировать. И компенсировал… Но вместо лопатинского кабинета застал заводик по производству хрен-знает-чего.

Стены были сплошь обклеены одинаковыми глянцевыми плакатами: дюжий мужик в таком же комбинезоне, как у всех, только новом, стоит посреди неоновой ночи Нью-Йорка и жестом то ли куда-то зовет, то ли что-то предлагает. Яркие огни сливаются в надпись:

“ КРЫША МИРА: вся наружная реклама”.

Олега никто не одернул, никто не спросил, зачем он здесь, — рабочие продолжали трудиться, лязгали железки, грохотали, изгибаясь, пластиковые листы, в корзину сыпались вырубленные буквы.

Шорохов развернулся и медленно побрел назад. Оказавшись на улице, он с недоверием посмотрел на табличку у входа.

“АО Крыша Мира. Производственный отдел”.

Олег хорошо помнил, что видел ее и в первый раз, когда Лопатин привез их с Асей на своем “Вольво”. Та же самая вывеска и та же бронированная дверь с кодовым замком. А внутри — все другое…

Борясь с тревожными предчувствиями, Шорохов попытался восстановить тот эпизод шаг за шагом: как машина остановилась у дома, как Василий Вениаминович погасил фары, как Ася поймала на лету снежинку и получила позывной Прелесть… Как он сам прочитал название фирмы, — хозяева, похоже, страдали манией величия… Как он спускался по мелким неудобным ступенькам, — Лопатин еще сказал что-то вроде “Заходи, не заперто”, и он зашел… Стоп…