Евгений Прошкин - Слой

Костя сел на корточки, при этом лацканы пиджака наморщились и в колено кольнула заточенная спица. Он расправил полы, спрятал спицу обратно и, зевнув, принялся изучать надписи. Все как везде. Чтобы увидеть это многообразие подросткового вздора, застревать в лифте было необязательно.

Вот тебе и выигрыш во времени. Сутки его здесь не продержат, но за два-три часа можно ручаться.

Дом, этот сволочной, сгнивший на корню сарай, издавал какие-то звуки — Косте слышался то скрип, то хохот, то нудное зудение музыки. Где-то наверху, этаже на пятом, раздалась ругань. Каменный мешок лестничной клетки превращал диалог в состязание резонансов, и реплики доносились уже обрезанные:

— ...ак!

— ...ам ...ак!

Потом пошло какое-то невразумительное бормотание. Через несколько секунд оглушительно хлопнула дверь, и чьи-то подошвы резво засеменили по ступенькам. Исходя из того, как быстро они оказались напротив кабины, Костя сделал вывод, что скандал имел место не на пятом этаже, а на четвертом. Это ему не понравилось.

Он попытался раздвинуть створки руками, но у него ничего не вышло. Если б ему сейчас, сей момент, представили человека, ответственного за лифты, он бы его пристрелил — без колебаний и даже без традиционной последней воли. Измаявшись, Константин снова сел, но лифт внезапно проснулся и пополз вверх.

Выскочив из кабины, он осмотрелся и прижал кнопку звонка.

— Вам кого? — спросил мужчина из-за закрытой двери.

Голос, между прочим, был тот — «...ам ...ак».

— Мне Владислава Борисовича. Простите, это не он от вас ушел?

— Он, он, — сказали за дверью. Похоже, приглашать Костю внутрь никто не собирался. — Вы с ним разминулись. Застанете еще, если повезет.

Лифту Константин больше не доверял. Рисково прыгая через три ступеньки, он сбежал вниз и, чуть не высадив парадную дверь, бросился на улицу.

Никогда в жизни ему не было так обидно. В сторону проспекта, хрипя на крутой горке, уезжал драный «жигуль». Издали казалось, что он еле ползет и его можно догнать пешком, но это была иллюзия, Костя не стал даже пробовать. Он метался по тротуару, вытягивая и большой палец, и всю пятерню, однако машин было мало и все они, завидев столь экспрессивного пассажира, резко виляли в сторону. Константин прыгал до тех пор, пока оставалась хоть какая-то надежда, а когда она исчезла, пошел обратно. Лицо его было таким суровым, что избалованный голубь у подъезда поперхнулся крошкой и взлетел на дерево.

— Опять вы? — раздраженно спросил голос. — Владислав здесь больше не живет.

— А где? Куда он поехал, вы не в курсе? — прокричал Константин в щель между доской и полоской войлока.

— Понятия не имею, — не без удовольствия ответствовал инкогнито. — Здесь его не ищите.

— Мне только узнать... Да откройте же! Где он бывает? Он мне срочно... Где Владислав работает?

— Оставьте меня в покое, все равно я вас не впущу. Владислав перестал для меня существовать. Ваш Владислав — ваши проблемы.

— Как тебя зовут? — тихо спросил Костя.

— Вам какое дело? Ну, Константин.

— Так вот, тезка. Проблемы не у меня. У тебя. Ясно? Открой.

— Что? Угрожать?! — возмутился тот. — Да я сейчас...

Не дослушав, Костя вытащил пистолет и ударил ногой в дверь чуть пониже замка. Раздался треск, на пол посыпалась желтая труха. Он толкнул дверь плечом, и внутренний наличник, сломавшись пополам, повис на одном гвозде.

— Железную надо ставить, — сказал Константин.

Он на всякий случай помахал в воздухе пистолетом и приставил его к тугому выпирающему животу. Мужчина покраснел и начал пятиться. Костя шел следом, заботясь о том, чтобы расстояние между стволом и натянутой на пузе майкой не превышало сантиметра. Оказавшись внутри, Константин прихлопнул дверь и продолжал напирать до тех пор, пока пунцовый тезка не стукнулся затылком о зеркало.

— Ты один?

— Да, — шепотом ответил хозяин. — Много он вам должен?

Мужчина лет сорока пяти выказывал высшую степень лояльности. «Был не прав, готов извиниться», — говорили его печальные глаза, и Костя охотно верил. Но в извинениях он не нуждался.

— Расклад такой: находишь мне Нуркина — продолжаешь жить, не находишь... понятно, да?

— Ха, Нуркин... — нервно усмехнулся тезка. — Да он сам объявится. Недели через две. Куда ему деваться? Его никто...

— Через две недели будет поздно. По тебе уж девять дней справят.

— А я что, крайний?

— Получается, да. Куда он поехал?

— Даже не представляю.

— Что с тебя взять... Неси подушку. На лице хозяина отразилось недоумение, но через секунду он догадался и, тряся жирами, засеменил в комнату.