Евгений Прошкин - Слой

Он остервенело дергал ручки — не вполне осознавая, с какой целью это делает, но, так же как с шахматами, полагаясь на Продуманный План и на неведомый вечерний замысел.

Закрытые кабинеты кончились, пошли открытые. Люди вскакивали и пятились, кто-то хватал телефонную трубку, кто-то, напяливая резиновую улыбку, начинал монотонные увещевания, но все они были одинаково бледны. Все смертельно боялись сотника.

Петр проверил полтора десятка комнат, но того, что искал, не нашел. А он действительно искал — теперь он в этом не сомневался. Одна из дверей в другом конце коридора приоткрылась, и в узком проеме Петр заметил манящий палец. Рысью преодолев расстояние до кабинета, он затормозил у стеклянной таблички с желтой надписью «процедурная».

Конечно! Процедурная, Если б все вспоминать до, а не после... Сколько времени упущено? Катастрофически много, но теперь он... А что теперь? Что там, в этой процедурной, — автомат, вертолет? Что он мог приготовить, сидя в психушке? Не размышлять! Работать рефлексами. Они у него хорошие. Они вытащат.

Петр рванул дверь на себя и влетел в помещение. Осмотрелся: два сдвинутых стола, белая марлевая ширма, низкий клеенчатый топчан и стеклянный шкаф с медикаментами.

— Долго гуляешь, — недовольно бросил плечистый мужчина за ширмой. — По идее, тебя давно уже должны поймать. А дубинки откуда? С охраной дрался? Это плохо, очень плохо. Ну, давай.

Мужчина вышел вперед и протянул ему странную куртку с непомерно длинными рукавами.

— Не видел, что ли? Смирительная рубашка, — сказал, усмехаясь, Ку-клукс-клан. — Сам надевай, я с тобой возиться не буду.

Человек откинул тяжелое от пота одеяло и, поднеся к лицу металлический, с двумя латунными колокольцами, будильник, присвистнул: так поздно вставать ему еще не приходилось.

Занавеска, вобравшая в себя многолетнюю духоту, пропускала не свет, а какое-то мутное марево — из-за этого комната казалась декорацией к черно-белому фильму. Под острым углом на зеркале был виден нереально плотный слой пыли. Приглядевшись, человек увидел, что оно вообще ничего не отражает. Он подумал, что тот, кто живет по ту сторону, чувствует себя как в тюрьме. Гадливо переступая через невесомые барханы пыли на полу, человек подошел к центральной створке гардероба и четыре раза провел по ней пальцем. Получилось что-то вроде решетки. Человек приник к нарисованной дорожке, но, кроме глаза, в ней ничего не отразилось.

Если б человека спросили, зачем он рисует решетки, он бы пожал плечами. Этот вопрос ставил его в тупик. С детства.

— Бабки с собой? — спросил Ку-клукс-клан, старательно затягивая узел на животе подопечного.

— Угу, — ответил Петр. — Во внутреннем кармане.

— Блин... Рубашку-то уже надели. Как их теперь оттуда?..

— Да не колбасись ты! Выведешь на улицу, тогда и рассчитаемся. Лучше закурить дай.

— Не употребляю. А насчет денег... смотри, Еремин! Меня в прошлом году кидал один. До сих пор с портрета, как живой...

— Будут тебе деньги, успокойся. Все как договорились, — заверил Петр, смутно припоминая, что действительно договаривался. Вот только когда?

— А теперь я тебе, пардон, по харе врежу. Иначе не поверят.

Ку-клукс-клан не технично, но крепко звезданул его в глаз, затем в нескольких местах надорвал свой халат.

— Вот так. А то нового век не допросишься. Ну, готов, маньяк-циклотимик? Пошли.

Он открыл дверь и, огласив коридор зычным «Поря-адок!», вышел из процедурной. В руках Ку-клукс-клан держал плотный матерчатый пояс, на котором, точно ишак на привязи, тащился Петр. Левая бровь не болела, но стремительно заплывала, и он чувствовал, как с каждой пульсацией зрение превращается из «стерео» в «моно».

— Расступись! — крикнул Ку-клукс-клан. — Я ему аминазы вкатил, но шут его знает... Кусается, дьявол!

Подыгрывая, Петр плевался, рычал и всячески демонстрировал намерение вырваться.

— Ну-к, дай я с ним поквитаюсь, — подскочил санитар в зеленом. — Он, падаль, Вадику переносицу сломал!

— Уймись, люди же кругом.

— И куда его? На четвертый? — поинтересовалась какая-то дама.

— Не. В пятнадцатую, на экспертизу. За ним уже машина пришла. Он, оказывается, опасный. Расступи-ись!

Петр мимикой подтвердил, что опасен, и свернул за Кланом на лестницу.

— Ноги не поломай, — остерег тот, придерживая Петра за щкирку.

— Слышь, Кочергина не видел? — обратилась к нему пробегавшая мимо Гитлер Югенд.

— Нет. В кабинете посмотри.