Евгений Прошкин - Слой

Сквозь выбитые окна Нуркин видел черно-синюю карусель земли и неба, слышал скрежет металла об асфальт, чувствовал запах горящей резины. Страх почему-то отступил, мысли неожиданно упорядочились и потекли в ускоренном темпе.

Черная метка, это она... но о поездке никто не знал... но четыре шины... но никто же не знал... из своих — никто... из Ополчения — тем более... его просто нет... это чужие... это не за ним... неважно... выжить... он уже умирал, это не страшно... но выжить... выжить... ведь это не за ним...

— Падла! — выдохнул Нуркин, хватаясь израненными пальцами за подголовник.

Автомобиль продолжало тащить по дороге, долго, невообразимо долго крутить, корежить, царапать, и Горшков — прогоревший туз, вонючий сноб, виновник катастрофы, — перелетев на переднее сиденье, продолжал содрогаться, разбрызгивая повсюду густую, липкую кровь.

Наконец инерция погасла, и машина, замерев в верхней точке, со скрипом рухнула на асфальт.

Жив?!

Нуркин подергал ручку, но дверь заклинило. Он уперся в нее пятками и застонал от натуги. Дверь не поддалась. Он попробовал вторую — то же самое. Путаясь в разорванной обивке, Нуркин повернулся к заднему окну, но оно было сплющено в узкую бойницу,

— Владислав Борисович... — еле выговорил водитель. — Владислав Борисович, вы целы?

— Все, нет выхода! — захохотал он. — У меня нет выхода!

Сквозь дыру в крыше он видел, как к «Вольво» несется стрелок из прицепа. Парень спешил, но его ноги отрывались от земли так медленно, словно он бежал под водой. Краем глаза Нуркин заметил хромированный обруч — вращаясь, железка неторопливо опускалась в кусты и все никак не могла упасть.

— Это по твою душу, — монотонно произнес Нуркин. — Это же твои киллеры, меня-то убивать не станут. Меня убить невозможно!!

Он положил руки на горло сидевшего впереди Горшкова и сжал — со всей ненавистью, что в нем жила. Обруч по-прежнему вертелся над кустами. К парню с ружьем присоединились еще двое, но так же, как он, они еле двигались.

Отпустив Горшкова, Нуркин рванул его за волосы — голова запрокинулась назад, и он узнал в нем своего шофера. Он ошалело перевел взгляд — мертвый Горшков находился на другом сиденье.

Потрясенный этим открытием, Нуркин снова посмотрел на обруч — тот уже лежал в траве. Бегущие люди сбросили оцепенение и тут же оказались рядом.

— Что?! Это вы? Вы за мной? Нет!! Меня уже убили... — захрипел он, пряча лицо в ладони. — За одно и то же два раза не казнят...

Сейчас ему скажут: «Именем Народного Ополчения». У них традиция. И выстрелят. Наверно, в затылок.

— Ненормальный какой-то, — пожал плечами Кирилл.

И выстрелил в затылок.

С утра интереса к телевизору никто не проявлял, но к двенадцатичасовому выпуску новостей все трое случайно собрались у экрана. Древняя «Радуга» в корпусе из ДСП долго грелась, потом пришлось ковыряться с антенной и подстраивать цвета. Когда изображение стало более-менее приемлемым, уже шла заставка.

Владислав Нуркин мертв — это первое, что сказал ведущий после того, как поздоровался и, естественно, улыбнулся.

Костя ждал картинку, но ее так и не показали — по словам диктора, милиция блокировала шоссе, и ближе чем на три километра журналистов не подпустили. Подробный рассказ о гибели основателя партии Прогрессивного Порядка обещали дать в воскресенье, в авторской программе Сидорчука.

— Вы чем-то недовольны? — поинтересовалась Людмила. — Обидно, что его прикончил кто-то другой?

— Нам по-всякому годится, — ответил Константин, поспешно рисуя на лице радость и удивление. — Этой сволочи больше нет! Гори в аду, гнида! — добавил он, стараясь не переборщить.

— Да, туда его, — невнятно произнес Петр и выключил телевизор. Он выглядел так, будто решался на визит к стоматологу.

Костя осторожно глянул на Людмилу и прочистил горло.

— Жара. Пивка бы. Хорошо бы.

— Ну, — выдавил Петр, отклеивая сухой язык. — Сходи, а?

— А что, схожу, — сразу согласился Костя.

— И меня заодно проводишь, — поспешно бросила Людмила.

— Да, проводи, — совсем не по-джентльменски попросил Петр.

Торопливо собравшись, Людмила подошла к двери и топнула ножкой. Константин оторвался от баула с оружием — она сурово посмотрела ему в глаза и отрицательно покачала головой. Он взвесил в руке новенький «ПМ» и бросил его обратно в сумку.

— Побольше возьми, — крикнул из комнаты Петр.

— Чего?

— Пива.

— А-а... Конечно.

Очутившись на лестнице, Костя с Людмилой одновременно вздохнули.