Евгений Прошкин - Слой

— Спасибо за приют, за хлеб-соль. Телефон на столе. Не забывай, как-никак, супруги.

Она повернулась к Петру и, сказав что-то подобное, также поцеловала. Людмила проделала то же самое, но в обратном порядке. Прижавшись к Косте, она сунула ему в ладонь клочок бумаги, как он успел заметить — с цифрами.

— Мой номер, — сказала она одними губами.

— А дядя? — шепнул он.

— Позже.

С Ренатом и компанией девушки прощаться не стали. Будто отъезжающие на курорт, просто помахали из прихожей ручками и, положив ключи на тумбочку, аккуратно захлопнули дверь.

Петр тяжело опустился на табуретку и, глянув исподлобья на Константина, закурил.

— Не переживай, сотник, они с самого начала были бесполезны.

— Она меня не простила... — молвил Петр. — Удивительная женщина. Настоящая женщина. Я таких в жизни...

Кастрюля неожиданно вспенилась и выплеснула на плиту лишнюю порцию макарон.

— Хватит сироту разыгрывать! — буркнул Костя, выключая конфорку. — У нас с тобой дело. Нуркину прятаться все труднее, он теперь фигура публичная. Митинги, пресс-конференции. Можно его достать, можно. Я, кстати, и для ренатовских охламонов работенку придумал. Вместе мы его как-нибудь...

— Мужики, мы тогда тоже отхиляем, — подал голос Зайнуллин.

Петр хрустнул пальцами и воткнул бычок в банку со шпротами.

— В нашем положении надо посолидней как-то, — продолжал Ренат. — Офис нужен, а сюда что... порядочных людей сюда не пригласишь. Стремно тут. Я тебя обижать не хотел, но раз шмары эти свалили, то и нам...

— Как ты их?.. Шмары?!

Петр встал и медленно двинулся на Рената. Константин на всякий случай выбрал чистый нож. В коридоре мгновенно раздалось клацанье затворов.

— Остынь, Петруха. Если не так выразился — извини, а давить не следует. Жизнь меняется. Захочешь меня найти — спросишь на рынке.

— У карманников? У проституток?

— У любого, — спокойно произнес Ренат. — А ты, Костя, ножик-то убери. Нехорошо это. Мы же как люди уходим. Презент вам приготовили, для нужд политической борьбы.

Двое бойцов выволокли из комнаты клетчатый баул с оружием.

— По-царски, — сказал Петр. — А мне тебе и подарить нечего.

— Если б не ты, я, может, до сих пор в больничке бы сшивался. Так что в расчете.

Они удалились не так изящно, как Настя с Людмилой. Ушли, гремя железками и звеня водкой, но, когда их шаги затихли, в квартире вдруг стало невообразимо пусто. Никто больше не матерился, не толкался на кухне, никто не смотрелся в зеркальце и не благоухал косметикой.

Петр и Костя молча стояли над сумкой, и все вокруг: переполненная пепельница, макароны на плите, бумажка с Настиным телефоном — напоминало о том, что совсем недавно их было девять. Тоже не сотня, но все-таки...

— Не вижу трагедии, — нарочито бодро сказал Константин. — А с Нуркиным я вот что решил...

— Он нам теперь не по зубам, — прервал его Петр. — Даже если мы обвешаемся всеми этими «стволами». Даже если угоним военный вертолет. Упустили мы время, когда он был простым бухгалтером. Все, Костя.

— Ты рано сдох, командир.

— Я что-то устал сегодня. Пойду прилягу. Петр перешагнул через сумку и отправился в комнату.

Оставшись в одиночестве, Константин машинально соорудил себе бутерброды и, не ощущая вкуса, так же машинально их съел. Затем меланхолически покачался на табуретке и наконец очнулся. Подойдя к баулу, он достал один пистолет и, неторопливо заполнив обойму, сунул его за пояс.

— Я прогуляюсь.

— Тебе нельзя, — вяло произнес Петр.

— Меня уже не ищут.

— Тебя будут искать всю жизнь. О! Про факельное шествие говорят.

Костя заглянул в комнату — по телевизору показывали горелые автобусы и экспертов, копавшихся в черных ошметках.

— Следствие отрабатывает две версии, — сообщил репортер. — Неосторожное обращение с огнем одного из задержанных и неисправность электрооборудования.

— Какое такое в ментовском автобусе электрооборудование? — спросил Костя.

В ответ Петр лишь махнул рукой.

Константин открыл входную дверь, но остановился и, вернувшись на кухню, выложил пистолет.

— Не ходи, — попросил Петр.

— Я скоро.

Костя взял с тумбочки ключи и вышел. Петр дождался, пока не щелкнет замок, полежал для гарантии еще с минуту и резко встал.

Найдя свой пиджак, он надорвал подкладку и извлек из потайного кармашка визитную карточку.

Коричневый от жира диск постоянно срывался, поэтому набрать номер ему удалось только с третьего раза.

— Это Еремин, — проговорил он севшим голосом.