Урсула Ле Гуин - Город иллюзий

— Выходи! — раздался голос Аргарда.

— Минутку. Я еще ничего не вижу.

— Выходи и иди, не останавливаясь! Не оборачивайся, а не то сразу срежу лазером твою идиотскую башку!

Фальк сделал несколько шагов вперед и в нерешительности остановился. Мысли, пришедшие в его голову там, в темноте подвала, теперь сослужили ему добрую службу.

Он решил, что если они отпускают его, то боятся его убить.

— Живее!

Он решил воспользоваться этой мыслью.

— Только со своей поклажей, — твердо произнес он.

Из-за страшной сухости во рту голос его звучал как-то пискляво.

— У меня в руке лазер, желтоглазый, не забывай этого, когда разговариваешь со мной.

— Ну так давай, пускай его в ход. Я не могу тронуться в путь через весь континент без своего собственного пистолета.

Теперь уже заколебался Аргард. Через мгновение он завопил:

— Греттен, принеси сюда хлам этого засранца!

Прошло несколько минут. Фальк стоял и неотрывно смотрел на Аргарда, который, ухмыляясь, играл своим оружием в нескольких шагах от него. По поросшему травой склону сбежал мальчик, швырнул на землю мешок Фалька и исчез.

— Забирай! — приказал Аргард.

Фальк поднял свой скарб и выпрямился.

— А теперь ступай.

— Подожди, — пробормотал Фальк. — Одну минуту.

Он опустился на колени, положил мешок на землю, развязал тесемки и стал рыться в содержимом.

— Где моя книга? — вскричал он через мгновение.

— Что? Книга?

— Старый Канон! Книга для чтения, а не справочник по электронике…

— Ты считаешь, что мы отпустили бы тебя с ней? — перебил его Аргард.

Фальк недоуменно пожал плечами и поднялся на ноги.

— Разве вы не чтите Каноны, по которым следует жить людям? Зачем вы отняли у меня эту книгу?

— Ты не знаешь и никогда не будешь знать того, что известно нам. Если ты не уйдешь сейчас по-хорошему, мне придется подпалить тебе руку.

Фальк скривился.

Аргард удовлетворенно заржал.

— Вот то-то! Поэтому топай-ка прямо, не останавливаясь!

В последних словах снова зазвучали визгливые потки, и Фальк понял, что шутки кончились. Ненависть и страх, которые сейчас особенно ясно проступали на широком умном лице Аргарда, заставили его поспешно завязать мешок и взвалить его на плечи. Он быстро прошел мимо великана и начал подниматься по травянистому склону, который шел от подвальной двери. Теперь Фальк понял, что опустился вечер, так как солнце уже почти скрылось за горизонтом. Он двинулся вслед за солнцем.

Ему казалось, что его затылок и дуло пистолета Аргарда связаны невидимой нитью неопределенности. Пока он шел, можно было ожидать от Аргарда чего угодно, Фальк не сомневался в том, что великан продолжает держать пистолет в вытянутой руке.

Он медленно пересек заросшую сорняками лужайку, по шатким доскам мостика пересек реку, по тропинке прошел мимо пастбища, а затем и сада. Он выбрался на вершину гряды и только здесь рискнул обернуться. Перед его взором предстала зажатая меж двух цепей холмов долина. Причем сейчас пейзаж был точно такой же, как и в первый раз — залитые золотым светом река и долина мирно погружались в небытие ночи.

Когда он торопливо вошел в окутанный печалью Лес, ночь уже вступила в свои права.

Мучимый жаждой и голодом, упавший духом, Фальк теперь уныло размышлял над своим бесцельным путешествием через Восточный Лес, простиравшийся перед ним. Он потерял даже смутную надежду на то, что хоть где-то на пути ему повстречается дружеский очаг, и встреча с другими людьми скрасит его суровое одиночество. Теперь он должен будет не искать дорог, а всячески избегать их.

Он будет прятаться от людей и мест их обитания, и такое поведение будет сродни повадкам дикого зверя. Только одно чуть-чуть утешало его, если не считать ручья, из которого он напился, и некоторой еды из мешка: мысль о том, что хотя он и сам навлек на себя беду своей неосмотрительностью, он не встал на колени.

Он смело вступил в бой с этими невежественными людьми на их собственной территории и благодаря своей выдержке смог вырваться из плена. От этой мысли ему стало немного легче на душе. Он настолько мало знал себя, что все эти поступки стали актами открытия. Зная, что ему столь многого еще не достает, он был рад узнать, что уж смелостью, во всяком случае, не обделен.

После того, как он напился и поел, а затем снова напился, он двинулся в путь, освещаемый неровным светом луны, которого было вполне достаточно для его глаз, и вскоре между ним и Домом Страха, как он про себя назвал это место, пролегла добрая миля холмистой местности. Затем, совершенно измотанный, он прилег, чтобы выспаться, на краю небольшой прогалины. Костра он решил не разводить, а соорудить хоть какой-то навес над головой у него уже не было сил. Несмотря на усталость, он некоторое время лежал, глядя вверх на озаренное лунным светом зимнее небо. Ничто не нарушало тишины, кроме редких тихих криков охотившейся совы. Эта безмятежность и заброшенность казались ему успокоительными и благословенными после мышиной возни в полном каких-то голосов темном подвале — темнице Дома Страха.