Сергей Булыга - Ведьмино отродье

- А это еще просто речка. Речка Дикунья, так она называется. А вот река - это Голуба. Она раз в пять пошире будет. А рыбы там! Вот так вот лапой зачерпнул - и которую сразу за жабры. И рыбы - вот такие! Рыбины! А здесь чего? Здесь не рыба, а дрянь, мелюзга. Греби давай!

Гребли. И Глухов быстро приближался. А когда до него оставалось уже шагов пятьсот, не больше, они, так повелел Лягаш, пристали к берегу и затащили лодку в ближайшие кусты.

- Жди меня здесь, - сказал Лягаш. - Я к вечеру вернусь. И никуда не отходи, и вообще лишний раз не высовывайся. А если что, так молчи, ни с кем и ни о чем не разговаривай. А если станут приставать, в свару не лезь, скажи, что ты при мне, при Лягаше, значит. Еще скажи, что я везу тебя к нему.

- К кому?

- К нему, и все. Не волнуйся, поймут. Все. Ухожу. Ждать!

- Жду.

Лягаш ушел. Рыжий остался при лодке один. День тогда выдался погожий, теплый. Рыжий лежал в тени, смотрел на небо, думал. К его кустам никто не подходил. И вообще, на берегу за целый день никого тогда не было. И лодок на реке почти что не было. Только два раза проплывали рыбаки, тянули сеть, молчали. Потом еще какой-то лысолобый старик вез на широкой, наверное, специальной для этого, лодке дрова. Старик неторопливо греб, плыл по течению, насвистывал. Дрова были дрянные, тощие. И то: лес на Равнине - это разве Лес? Так, только смех один. А вспомни, Рыжий, в Выселках...

Нет, не хотелось вспоминать! И он не вспоминал о Выселках, а вспоминал только о том, что он успел узнать о Дымске, то есть какие там дома и какие обычаи, какая там кому кормежка, и кто такие лучшие, и как его отец с ними служил, и как - тут Рыжий аж зажмурился - и как он сам уже вот-вот, дня этак через три, туда придет, и тоже сразу...

Р-ра! Вот так, в сладких мечтах, весь тот день и прошел. Никто его тогда не потревожил. И он просто лежал. Есть не хотел - с утра плотно поел. Нет, даже не поел - насытился! Так что теперь лежи себе да переваривай, мечтай себе, воображай. И он воображал, воображал да и вздремнул. И долго, очень долго так дремал, и было ему очень хорошо, спокойно и уверенно. И только уже вечером, когда начало понемногу смеркаться...

Вдруг послышались удары по воде - шлеп-шлеп, шлеп-шлеп. Рыжий вскочил, сошел к реке. Глянул - лодка идет. Ого, а какая большая! В ней четверо гребцов, они легко, справно гребут. А на корме сидит Лягаш, важно командует:

- Р-раз! Р-раз!

Сам уже не гребет. Ну, еще бы! Станет тебе княжий посол об шест лапы марать! Вот он и не марает, так сидит, командует. А эти, серогорбые, крепко натужились, гребут. Замах у них хорош, и гребок тоже резкий и дружный, как надо. Вот лодка подошла уже, вот мягко ткнулась в берег. Первым с нее сошел Лягаш. Спросил у Рыжего:

- Ну что, небось проголодался?

Рыжий, принюхавшись, кивнул. Тогда Лягаш сразу оборотился к гребцам и приказал:

- Кладь! Вот сюда ее! - и показал, куда. Потом: - А здесь костер! - и тоже показал. И грозно прибавил: - Ар-р, порс!

Гребцы поспешно побросали весла, сошли на берег, потащили кладь большой мешок, набитый всякой вкусной снедью. Дух от той снеди шел просто изумительный! А они как попало вытряхнули ее на землю и тут же, рядом, начали разводить большой жаркий костер. Лягаш стоял над ними, поучал. Теперь он важный был, порой даже порыкивал. Шейный ремень на нем так и поблескивал, пояс так и побрякивал...

Р-ра, пояс, да! А в нем железный зуб и пряталки, а пряталки - это такие штучки для монет. Ну а сами монеты, Лягаш так рассказывал, это вот такие вот кругляшки, их когда хочешь, можешь поменять на все, что хочешь, то есть даже...

Но - пояс! Сам-то по себе! И про него Лягаш рассказывал, и объяснял, что пояс - это вообще! Ибо ремень, ну, тот ты еще можешь получить просто за храбрость, а что до пояса, то он дается только тем, кто...

М-да! Вот оно как все повернулось! Как он непрост, этот Лягаш, весьма непрост, и даже очень! Вон, посмотри - гребцы; как им Лягаш велит, так они сразу же и делают, перечить и не думают. И вон уже сколько всего понаделали: кладь принесли и разобрали, вытащили лодку, дров заготовили, надрали хорошей высокой душистой травы, сложили из нее лежанку - это они для Лягаша, - и развели большой костер. И вот уже на том костре в горшке забулькала вода, в нее бросают снедь. И вот уже и дух пошел от этой снеди, дурманит этот дух, пьянит, ур-р, ур-р! Вскочить бы, чтобы первым бы, чтоб... Нет! Рыжий не вскочил, Рыжий по-прежнему неподвижно лежал возле костра. Ну разве что нет-нет да понюхивал воздух, а то даже и мельком на горшок поглядывал... но, главное, помалкивал. Лягаш ведь говорил, что тот, кто в нужное время молчит, тот после в еще более нужное время все нужное и получает. Ну что ж, посмотрим, подождем...