Джеймс Дуэйн - Независимый отряд

Откинувшись на спинку кресла, лингвист уставился в потолок. Он уже много часов за этой сикарахой наблюдал и получил всего одну-единственную ремарку, да и то явно непристойную. Бартер подался вперед и включил запись Моцарта. Земным паукам эта музыка вроде бы нравилась. Так он, по крайней мере, читал.

Повианин неподвижно сидел в центре своей паутины. И молчал как рыба.

«Интересно, – подумал профессор, – почему он с собой не покончил? Мне казалось, они это проделывают. Или это только мокакам свойственно?»

Разумеется, чужак все еще мог совершить самоубийство. Предполагалось, что повиане предпочитают употреблять свою пищу в живом виде. А здесь ему такой не светило. На «Непобедимом» даже лабораторных крыс не было. Так что пленнику приходилось отказывалось от всего, что ему предлагали, и довольно скоро он должен был умереть. Бартер немного об этом поразмышлял. «Сомневаюсь, что медики попробуют ему что-нибудь внутривенно ввести, – решил он. – Во-первых, у них нет толкового представления о его кровеносной системе. А во-вторых, что более важно, они не отважатся ему панцирь пробить».

Бартер содрогнулся, представив себе, как специальная бригада пытается силой накормить эту тварь. Баталия получилась бы знатная.

«Быть может, с этой стороны к нему подойти?» – подумал он.

– Ты голоден? – спросил лингвист.

Повианин неподвижно сидел в своей паутине.

«Как же меня бесит, что он не моргает, – подумал Бартер. – А может, он какой-нибудь сикарашечьей дзен-медитацией занимается? И в конце этой медитации просто прикажет себе умереть?

Пожалуй, тогда очень многие от кучи хлопот избавятся. Но нет, черт побери! – с жаром подумал профессор. – Я не хочу, чтобы эта тварь умирала!»

– Хочешь жить? – спросил он.

Хелицеры повианина еле заметно сдвинулись.

«Пожалуй, я бы это презрительной усмешкой назвал, – решил Бартер. – Будь я пленным воином, хочется надеяться, я точно также бы усмехался в лицо своему врагу».

– Как насчет воды? – предложил он чужаку. Профессор нажал на клавишу, и в раковину у стены ударила струя воды. Пока вода текла, лингвист внимательно следил за своим подопечным.

Поначалу никакой реакции не наблюдалось; повианин просто смотрел прямо перед собой, как было с тех пор, как он обустроился в своей паутине. А затем Бартеру явственно показалось, что существо сотрясает легкая дрожь.

В свое время он заставил себя прочесть массу разной литературы о земных пауках, которых повиане так сильно напоминали. И теперь профессор вспомнил, что многие из них предпочитали влажную среду и легко обезвоживались.

Путем набора нескольких клавиш Бартер уменьшил поток воды до тоненькой струйки и стал наблюдать за чужаком. Его ротовые органы вроде бы сместились. Профессор воспроизвел самый последний отрезок съемки повианина, которая велась непрерывно. Они совершенно определенно сместились.

– Вода чистая, – сказал Бартер. – Никакого яда, никаких наркотиков, абсолютно безопасная.

Переводное устройство молчало, однако лингвист надеялся, что хоть какие-то из этих слов до пленника все же дошли. «Мне кажется, – подумал он, – на каком-то уровне я по-прежнему пытаюсь тоном голоса на него повлиять».

Но повианин держался стойко.

Бартер немного подумал, затем набрал еще несколько клавиш, увеличивая влажность в камере повианина.

– Так лучше? – спросил он.

Ощущая к пленнику странную жалость, профессор все поднимал и поднимал влажность, пока камера не стала мутной от пара. Прямо у него на глазах хелицеры повианина задвигались. Регулируя фокус одной из камер, Бартер разглядел, что повианин пьет воду, скапливающуюся на его панцире.

«Может статься, это первый шаг», – подумал он.

Профессор продолжил наблюдать за существом. Оно так наклонило голову, что капли стекали по ромбовидному лицу туда, где их могли собрать ротовые органы. Повианин пил долго. А затем вернулся к своей непроницаемой неподвижности.

– Быть может, теперь, когда вы приняли от нас питание, вы пожелаете со мной поговорить?

Переводное устройство выдало несколько слов, и повианин так дернулся, как будто его коровьим электропогонялом ткнули. Он поднял голову и, похоже, уставился прямо на экран.

Затем чужак заговорил – причем медленно, словно он хотел, чтобы его поняли. Вскоре устройство перевело:

– …ничего мне не давали. Я… сам собрал.

– Если бы я не увеличил влажность в вашей камере, там было бы нечего собирать, – резонно заметил Бартер.