Андрей Дай - Ом Свасти

Я снова вспомнил о профессоре Хоне только когда на «Капитаньи» наступила тишина. Не спали только я, мои лейтенанты, персонал корабля и Арт Ронич.

– Командир, – в обычной своей манере, словно даже Апокалипсис был бы для него чем-то вроде легкого сквозняка, обратился Пирелини. – Снова вызывает Буллиальд. Этот псих, Хон, грозит торпедировать крейсер в случае, если вы откажетесь с ним говорить.

– Уже иду, – не менее спокойно отозвался я. Впрочем, не слишком торопился. Сразу же пойти в командную рубку, дабы выслушать пожелания на дорогу от какого-то там лауреата древней и ничего не значащей Нобелевской премии я не мог. Мне сначала нужно было смыть с тела пену, которой покрылся в тщетной попытке отмыть земную грязь. Потом высушить волосы, и лишь десять минут спустя был готов взглянуть на чокнутого профессора.

– Здравствуйте, мистер Ким Са Хон, – вежливо поздоровался я и улыбнулся. Зараженный моей любезностью лунянин тоже было начал растягивать тонкие, обкусанные губы в некое подобие улыбки, но вдруг совершенно по звериному оскалился.

– Де Кастро! – прорычал он. – Молись, если ты еще во что-то веришь! Мы на Свободе!

– Поздравляю, – саркастично ввернул я, но Хон, похоже, слишком долго молчал и теперь решил наговориться от души.

– Смотри, сволочь... – сканер связи там, на Луне, плавно отъехал в сторону. – Что мы сделали с твоими шакалами.

Он хотел меня удивить, этот маленький безумный человечешко. Что ж, это уму удалось. Направляемый заботливой рукой Хона, сканер выхватывал все новые и новые картинки последствий звериной ярости вырвавшихся из клеток животных. Профессор специально тщательно придерживал принимающий объектив прибора, регулировал четкость изображения, чтоб я мог разглядеть во всех подробностях залитые кровью помещения жилой зоны кратера. На свое горе оставшиеся на Луне наемники, превратились в кровавые ошметки. Куски конечностей валялись в самых неожиданных местах. Пиршество львиного прайда выглядит более опрятно.

Хон, бормоча что-то, комментируя ускользающими от моего сознания словами, перенес прибор в другой отсек. Там попадались уже и целые тела. Но, Господи, что эти животные сделали с несчастными солдатами. Люди убитые стальным штырем через анальное отверстие, люди без пальцев, с обрезанными ушами и лишенные глаз. Люди, в горло которым влили концентрированную кислоту, люди с обнаженным мозгом... Комнаты, наполненные тенями ужаса и смерти...

– ... И они даже не сопротивлялись... – проник в мозг торжествующий голос лунного маньяка.

Наконец, захлебывающийся восторгом профессор-мясник решил продемонстрировать апофеоз своего варварства. Сканер вплыл в небольшую комнату, где, прикованный за руки и ноги к стене, содержался еще живой человек. Человек! Но как совершенно по-звериному он стонал...

Его кожа осталась на месте. Ни кто не вырывал ему ногти и не прижигал раскаленным железом. Кислота тоже была тут не причем. Просто полуголая, вся измазанная запекшейся кровью и нечистотами, с дикими, горящими яростью глазами, хохоча, замыкала проводки на клеммах аккумулятора. В мозг несчастного, через глазницы были введены электроды. Безумная включала ток, и бедняга вновь принимался визжать от боли...

– Очень изобретательно, – сквозь зубы процедил я. – Жаль, я не догадался проделать это с тобой, профессор.

Лицо азиата, вновь появившееся в кадре, заслонило картину мучений беззащитного человека, и я перевел дух.

– Тебе понравилось, де Кастро? – взвыл Хон. – Вот что ожидало и тебя, если бы ты не сбежал так трусливо...

– Кстати, Хон, – я был не в силах на него смотреть, но должен был с ним разговаривать. Было кое-что еще, о чем осатаневший раб и не догадывался. – Куда подевался твой гуманизм? Твое человеколюбие?

– В мире, где живут такие, как ты, командор, – почти бессвязно, словно давным-давно заученную оправдательную речь, сияя глазами и, кривляясь, выговорил азиат. – Гуманизм – это Смерть!

– Что здесь происходит? – бодро спросил Ронич, входя в рубку. Я отметил про себя его присутствие, но отвлекаться от разговора не посмел. Мы как раз проходили сектор наивероятнейшего попадания при обстреле ракетами из Буллиальда и я надеялся, заговорив зубы, проскочить опасный участок. Оставалось совсем немного. Через сто секунд мы должны были войти в «мертвую» для ракет обезумевшего кратера зону.

– Почему же вы не поступили гуманно и с самими собой?

– Око за око! – взвизгнул Хон. – Мы не Иисусы и не намерены подставлять другую щеку...