Борис Красногорский - Острова эфирного океана

Между тем Имеретинский, занятый управлением аппарата, не отходил от рычагов. Сначала он внимательно следил за показаниями манометра и как только "Победитель Пространства" вышел из атмосферы, повернул зеркало так, чтобы лучевое давление как раз уравновешивало силу земного притяжения и инерцию, которую имел аппарат в своем движении вместе с Землей. Таким образом "Победитель Пространства" был неподвижен относительно Солнца, а Земля убегала от путешественников со скоростью 20 килом. в сек.

Этот искусный маневр вполне избавил экспедицию от опасности быть унесенной от Солнца силой инерции, как то предсказывал Штернцеллер.

Имеретинскому оставалось только, следя по весам Гольцова за удалением Земли, все более косо поворачивать зеркало; а через 5 часов, когда Земля умчится на 520 тысяч километров, и сила ее притяжения станет в 4 раза слабее солнечной, он совсем прекратит действие лучевого давления, и аппарат начнет неудержимо падать на Солнце. Изобретатель решительно заявил, что на этот раз он не согласится ни на какие посторонние экскурсии, тем более, что Луна находилась между первой четвертью и полнолунием и освещено было опять ее видимое полушарие.

В 4 часа аппарат соскользнул с платформы воздушных шаров и повис в пространстве; через 10 минут он миновал толщу атмосферы; ровно в 9 часов Имеретинский повернул зеркало ребром к Солнцу. Его роль шкипера и машиниста небесного корабля была закончена, и он присоединился к остальной компании, занятой приготовлением ужина и чая.

— Господа, наше падение к Солнцу началось; увлекаемые силой тяготения, мы дней через 50 будем у цели путешествия.

Аппарат уже давно вышел из сферы земного притяжения и все предметы стали почти невесомыми, а вагончик повернулся нижней, более тяжелой стороной к Солнцу.

За ужином разговор сосредоточился на пути, который предстоял экспедиции.

— С какой средней скоростью пролетим мы наш путь? — спросила Наташа.

— А вот считайте. От Земли до орбиты Венеры 41 милл. килом.; 41 день составляет около 3.540.000 сек. — это дает 11 6/7, почти 12 клм. в сек. Как видите, скорость почтенная. Она в 15 раз больше самого быстрого ядра и только в два с половиной раза меньше земной.

— Прекрасно; а сейчас мы сколько пролетаем в секунду?

— 21 метр.

— Отчего же так мало?

— Первое время наша скорость будет возрастать всего на 5,8 миллим, в сек.; затем это ускорение дойдет до 112 м.; час тому назад мы были совсем неподвижны; за этот промежуток времени аппарат приобрел скорость 21 метр в сек.

Это пояснение давал Имеретинский; Добровольский сообщил еще несколько интересных данных.

— Через 24 часа "Победитель Пространства" будет приближаться к Солнцу уже на 504 метра в сек.; через двое суток на 1 килом. Дальше скорость будет возрастать еще быстрее.

— Но до чего же она дойдет у орбиты Венеры? — не без легкого страха спросил Флигенфенгер.

— Сейчас сосчитаю.

Астроном стал быстро делать какие-то выкладки.

— Через 41 день аппарат будет падать на Солнце со скоростью 26 килом. в сек. Лучевое давление очень легко преодолеет это движение. Замечательно различие между первым и 41-м днем нашего пути: в первый день "Победитель Пространства" пролетит всего около 22 000 килом., в последний же — более двух миллионов, т. е. почти в 100 раз больше. Вот влияние медленного, но верного приращения скорости. Затем мы еще 4 дня будем продолжать путь к Солнцу и за это время приблизимся к нему еще на 15 милл. килом., здесь мы повернем зеркало косо к солнечным лучам и еще через 4 дня нагоним Венеру, которая к тому времени успеет уйти на целых 40 милл. килом. по своей орбите. Этот крюк, удлиняющий путешествие на 8 дней, вызван нашим опозданием; ведь мы выехали на целый месяц позже назначенного срока. Если бы аппарат продолжал падать на Солнце, то еще через 23 1/2 дня, после пересечения орбиты Венеры, он погрузился бы в его раскаленную атмосферу с головокружительной быстротой 600 килом. в секунду.

— Ух! вздохнул Флигенфенгер. Тут и лучевое давление не поможет!

— Во всяком случае мы бы раньше изжарились, как куропатки на вертеле, да и наш аппарат расплавился бы и упал на Солнце в виде металлического дождя.

— Веселенькую картинку вы нам нарисовали, господа математики, — окончательно возмутился зоолог. Бросьте лучше ваши километры и, если возможно, покажите в телескоп цель нашего головоломного падения к Солнцу, которое вы изображаете какой-то междупланетной плитой для поджаривания невинных земных жителей.