Ал Райвизхем: Эльфийский тесак

- А твои друзья пойдут разведчиками, - окончательно определился гномий старейшина. - Их ждут подвиги, разведка боем и стремление пожертвовать свою почку во имя спасения командира, - начал перечислять гномий старейшина. Что вы на меня так уставились? - удивился гномий старикашка, взглянув на выражения лица хоббита и Малыша. - Ты, - его кривой палец едва не угодил в ноздрю хоббита, - слишком мелкая подлюга, чтобы пойти с нами в хирд. А ты, его палец переместился в направлении Малыша, - слишком большой, тоже не годишься для хирда.

Идти с гномами было отвратительно: всю дорогу голосами лишенными нгапрочь слуха, они пели заунывные, навевающие желание покончить жизнь самоубийством песни. К счастью для Фолко, он не понимал в них ни слова и только поэтому не бросился головой в ближайший пруд. Как и ожидал Фолко, привал скомандовали именно в тот момент, когда отряд очутился на мощеной дороге Главного Тракта. Следуя приказу Наместника разводить костры только в ямах, гномы принялись долбить дорожное полотно ломами и кирками. Не прошло и трех часов, как от вымощенной булыжником дороги осталась полоса приключений для желающих сломать себе ноги. Еще спустя три часа подвезли дрова и спички. Как только костры только начали заниматься, а проголодавшиеся подземные бойцы уже предвкушали горячее питание, протрубили побудку. Над дорогой вставал рассвет. Бросив разведенные костры, голодные и обозленные гномы быстрым шагом ринулись куда-то вперед, намереваясь разобраться с неведомым врагом побыстрее. В возникшей суматохе Малыш и Фолко вновь скрылись, избежав почетной участи пойти в разведку или пожертвовать почку для спасения командира. Забравшись на высокое дерево, друзья с грустью провожали колонну, вырваться из которой Торину было не суждено. Как не суждено было и им спуститься с дерева. Оказалось, что сигнал к побудке был на самом деле сигналом к отступлению, поскольку проводники завели отряд гномов глубоко в тыл врага, за линию фронта. Поэтому, вместо колонны смелых гномов, отступавших вдвое быстрее, чем они наступали, вся местность оказалась запружена вражескими войсками. В утреннем сумраке, не разбирая дороги, ангмарцы вступили на развороченный гномами участок дороги. Крики всадников, ржание лошадей, стоны пехоты, все это вскоре напоминало настоящий ад. Еще не вступив в битву, враг понес тяжелые потери. Многочисленные всадники остались без лошадей, сломавших ноги, без пехотинцев, навернувшихся в лунках так, что редкий счастливчик обходился без перелома конечностей.

Прошло два часа. Враг наконец навел порядок в своих рядах и начал выдвигать свои отряды навстречу войску Наместника. Справа от дерева, на котором притаились Малыш и Фолко выдвигались остатки вражеской конницы, местность быстро темнела от вражеской пехоты. В ее рядах можно было найти и разбойников из поселян, дунландских крестьян, хазгов-стоматологов. Кроме них, вражеские ряды насчитывали и ангмарцев, высоких худых мужчин, на лицах которых словно застыла боль. Гримаса ненависти и страданий, написанная на лице каждого воина из вражеского войска объяснялась происками великого Радагаста, применившего заклинание запор-травы. Только что-то напутав, а точнее, выливший настойку во все близлежащие колодцы, старый мошенник ухитрился поразить и войско Наместника, причем каждая сторона была уверена, что это дело рук противника. Не пострадал лишь отряд гномов, не успевший по прихоти судьбы, подкрепиться перед боем.

Словом больший кавардак, созданный руками волшебника наблюдался лишь около трехсот с половиной лет назад, когда Гэндальф на свадьбе Арагорна напоил того до невменяемости и, шутки ради, хитроумным заклинанием измазал новые, специально купленные по случаю свадьбы белые трусы жениха губной помадой. То что творилось тогда во дворце после начала первой брачной ночи до сих пор все вспоминают с содроганием, поскольку несчастного ничего не понимающего Арагорна лупили всем, что под руку попадется не только его жена, но и теща, подслушивавшая под дверью. Именно поэтому, когда скандал более (а скорее менее) утих, а теща короля скоропостижно скончалась от приема вовнутрь таинственного препарата с неизменной мордой Гэндальфа на этикетке, король взялся за баян и на поминках так наяривал на нем, что ухитрился порвать сей нехитрый инструмент. Сразу после этого, во избежание слухов, добрый волшебник, вспомнив о неотложных делах, отбыл в Валинор. Весь королевский двор, узнав о его отъезде устроил пышные празднества. Все напились и наелись в тот день так, что трое придворных лопнуло от переедания. А на следующий день, все обнаружили, что перед отъездом, добрый волшебник, шутки ради решил напомнить о себе напоследок, добавив настойку запор-травы в каждую бочку вина из королевских подвалов. Те же, кто не лопнул от еды и питья, на следующий день пожалели, что не лопнули. Для нейтрализации действия зловредной настойки, пришлось каждому выпить по полведра касторки, после чего оказалось, что из соображений гуманности, Гэндальф использовал при изготовлении настойки заклинание временного запора, так что по прошествии некоторого времени, на организм начало действовать полведра касторки. Загаженный дворец потом отмывала рота пожарных в противогазах, используя самые мощные брандспойты. Во избежание утечки информации о позоре, настигнувшем королевский двор, всех придворных, включая роту пожарных поместили в сумасшедший дом, где их в тот же день закололи до смерти аминазином. Появившиеся в результате новые рабочие места благотворно отразились на настроениях жителей королевства и внесло приятное разнообразие в скучные тупые рожи других обитателей дворца, чья родословная не позволила отправить их в сумасшедший дом. Для того, чтобы сокрыть это неблаговидное "увольнение" персонала, по распоряжению Великого Короля их тела погребли в могиле вместе с его августейшей тещей.