Константин Волков - Марс пробуждается. Том 2

Как и многие фантасты, Волков не различал еще понятий «ракетного носителя» и «космического корабля», хотя имел представление о принципе многоступенчатого разгона: в «Звезде утренней» космический корабль, который полетит к Венере, разгоняется с Земли «ракетой-маткой», но по сути он является той же ракетой, только очень тяжелой и нуждающейся в дополнительном средстве ускорения. «Постройка космического корабля стала всенародным делом, — пишет Волков, и тут же уточняет: Каждый считал своим долгом и почетной обязанностью помочь в сооружении гигантской ракеты».

Гигантизм объяснялся не только настроением эпохи (на стапелях громоздится циклопический атомоход «Ленин», его введут в строй в 1959 г.), но внушительным количеством окислителя и рабочего вещества, которые требовалось взять в дорогу: о компактных ядерных электрореактивных двигателях Волков ничего не знал (они появятся позже у Стругацких, а предварительные разработки ЭРД будут сделаны в ОКБ-1 группой Михаила Мельникова в начале 60-х). Однако, решил проблему иначе, придумав новый тип сверхэффективного двусоставного топлива из бороводородов и фтора: советская химия обожала тогда соединять несоединимое, регулярно докладывая о получении веществ с экзотичными свойствами. Так, герой «Утренней звезды» профессор Красницкий специализировался, как указывает осведомленный в прикладных терминах автор, на модных тогда высокомолекулярных соединениях (страна нуждалась в новых пластмассах) и металлорганике. Заметим, что такие откровенно гипотетичные субстанции, как «анамезон» (вещества с разрушенными мезонными связями ядер), на котором летали звездолеты Прямого Луча в «Туманности Андромеды» Ивана Ефремова, практичный Волков игнорирует. Речь идет не об откровенно фантастических межзвездных, а о совершенно реальных межпланетных перелетах, и не о сверхдалеком будущем, но актуальных перспективах советского межпланетного ракетостроения в рамках проекта «Н». Промышленные бороводороды вместо лабораторного «анамезона» — вот выбор конструктора космической ракеты «КР‑115» Константина Волкова.

Многоступенчатый ракетный носитель не знаком Волкову, его ракеты достигают орбиты на единственном разгонном двигателе и выглядят одинаково — «длинная заостренная сигара на четырех опорах». За три с половиной года, что отделяли «ПС-1» от гагаринского «Востока», а «Звезду утреннюю» от «Марса пробуждается», вид стартового комплекса с его гигантскими откидными лепестками, освобождающими огненный столб ракеты и тонущими в шквале реактивных выбросов, автору оставался неизвестен. Общедоступным это зрелище станет лишь после апреля 1961 года, попав в классические кадры журнальной кинохроники. Пока же волковские космодромы больше напоминают аэропорты, где рядом с орбитальными стоят стратосферные пассажирские ракеты, чьи маршруты скрупулезный Волков тут же переписывает в свою записную книжку. Москва—Пекин стоит на почетном первом месте, туда в 50-х ездили и летали много и часто. Следом идут Москва—Дели и Москва—Париж. Все точно: в 55-м в Москву впервые прилетает Джавахарлал Неру, в 57-м — Ив Монтан. Конечно, писатель Волков видел в кинохронике, как они жмут руки москвичам, сойдя с самолетных трапов. Но для него, конечно же, уже с ракетных. Во втором романе, поспевая за стремительно расширяющейся географией Аэрофлота, автор продлевает список: Москва-Мельбурн, Москва-Нью-Йорк, Москва-Сан-Франциско… Уже введен в эксплуатацию реактивный «Ту-104», совершивший прорыв в пассажирской авиации, аэрофлотовская сетка на глобусе все гуще перекрывает привычную координатную, линии маршрутов соединяют уже континенты и полушария. Новенький стреловидный «Ту» — тоже, в обшем-то, ракета, только использующая в качестве окислителя атмосферный кислород. Судя по тому, как подробно и точно Волков живописует вид из иллюминатора на стремительно исчезающую с быстрым набором высоты вечернюю Москву, он на такой ракете уже летал и мог своими глазами оценить все преимущества реактивной тяги, — «Ту» превосходил в скорости винтомоторные тихоходы в два—три раза, летал много выше, и рутину полета сменили совершенно другие ощущения.

Метод новой адекватности требовал приводить эти ощущения в соответствие с новыми приоритетами проекта «Н», а не просто сравнивать «день нынешний с днем минувшим». Через двадцать лет алгоритм перевернется, и уже от космоса будут требовать пользы для экономики Земли. Тогда и межпланетный проект потеряет актуальность.