Ричард Матесон: Любимая, когда ты рядом

— Ну, наши парни на Земле.

— Дураки они. Тебе здесь понравится.

— Но почему тогда сюда отправляют только на полгода?

— Вот твоя спальня, — сказал Мартин.

Когда они вошли, она заправляла постель, повернувшись к двери спиной. Они опустили на пол чемоданы, и она развернулась.

Линделл дернулся. «Ладно-ладно, — собрался он с духом, — видел и пострашнее».

На ней был тяжелый балахон, застегнутый у горла и спадающий до пола, похожий на усеченный конус из ткани. Все, что оставалось на виду, — голова.

Это была квадратная, грубо высеченная голова, розовая и лишенная растительности. Как пятнистое брюхо беременной суки, решил он про себя. Вместо ушей были отверстия по бокам плоского, без подбородка, лица. Нос походил на тупой обрубок, в нем была только одна ноздря. Губы толстые, похожие на обезьяньи, сложенные в маленький кружок рта. В общем, Линделл решил воздержаться от фразы «Привет, красотка!».

Она неторопливо прошла через комнату, и он заморгал, увидев ее глаза. Потом она положила свою влажную пористую руку на его.

— Привет, — сказал он.

— Она не слышит, — пояснил Мартин. — Телепатия.

— Точно, я и забыл.

«Привет», — подумал он и получил ответный «привет» с продолжением: «Как хорошо, что вы приехали».

— Спасибо, — сказал он.

Она похожа на хорошо воспитанного ребенка, решил он про себя, странноватая, но дружелюбная. Вопрос коснулся его разума осторожной рукой.

— Да, конечно, — сказал он. «Да», — прибавил он мысленно.

— О чем речь? — поинтересовался Мартин.

— Она спросила, разложить ли мои вещи, насколько я понял.

Линделл присел на кровать.

— Ух ты! — воскликнул он, — Вот это здорово.

Он оценивающе потыкал пальцами в матрас.

— Слушай, а откуда ты знаешь, что это «она»? — спросил Линделл, когда они с Мартином пошли обратно в прихожую, оставив гнианку раскладывать вещи.

— Платье. Мужчины у них не носят платьев.

— И это все?

Мартин усмехнулся.

— Все остальное тебе знать необязательно.

Они вошли в гостиную, и Линделл попробовал, как сидится в мягком кресле. Он откинулся на спинку и с довольным видом погладил подлокотники.

— Критическое ли там положение или нет, — сказал он, — а устроена эта станция с полным комфортом.

Он еще немного посидел в кресле, вспоминая ее глаза. То были громадные глаза, занимавшие добрую треть лица, похожие на большие фарфоровые блюдца с темными чашками зрачков посередине. И еще они были влажные, блюдца, наполненные влагой. Он пожал плечами и отбросил от себя эту мысль. Подумаешь, решил он, какая разница.

— А? Что? — переспросил он, услышав голос Мартина.

— Я сказал, будь осторожен. — Мартин держал в руке сверкающий газовый пистолет. — Он заряжен, — предостерег он.

— Кому он тут нужен?

— Тебе не нужен. Просто стандартный набор.

Мартин положил пистолет обратно в ящик стола и задвинул его.

— Где хранятся книги, ты знаешь, — продолжал он. — Контора на складе устроена точно так же, как и все остальные наши конторы.

Линделл кивнул.

Мартин посмотрел на часы.

— Что ж, мне пора.

— Дай-ка подумать, — продолжал он, пока они с Линделлом шли к двери. — Все ли я тебе рассказал? Ты, разумеется, знаешь правило насчет оскорбления служащих действием?

— Да кто ж их будет оскорблять действием… Ой!

Выходя из комнаты, они едва не сбили ее с ног. Она отскочила назад одним стремительным прыжком и уставилась на них громадными испуганными глазами.

— Ничего страшного, детка, — успокоил ее Линделл. — В чем дело?

«Кушать?» Мысль съежилась перед ним, словно нищий попрошайка у задней двери его разума. Он поджал губы и покивал.

— Ты просто читаешь мои мысли.

Он посмотрел на нее и сосредоточился. «Я вернусь, как только провожу второго пилота обратно на корабль. Приготовь что-нибудь вкусненькое».

Она энергично закивала и кинулась на кухню.

— Куда это она метнулась летучей мышью? — поинтересовался Мартин, когда они подошли к лестнице. Линделл ему объяснил.

— Вот это я называю обслуживанием по высшему разряду, — сказал он, посмеиваясь, пока они спускались. — С телепатией хорошо. На других станциях либо приходилось выучивать половину местного языка, чтобы получить бутерброд с ветчиной, либо учить английскому их, чтобы не помереть с голоду. В любом случае приходилось здорово попотеть над ужином, пока все не налаживалось.

Он выглядел довольным.

— А жарко здесь, — заметил он.

Их тяжелые ботинки хрустели по высокой ломкой голубой траве, пока они приближались к устремленному ввысь кораблю. Мартин протянул руку.