Наталья Рузанкина - Возраст, которого не было

— У тебя нога больная, Вень. У тебя не получится танцевать.

— Так, как они, что ль? — он презрительно сплевывает в сторону, и я не узнаю прежнего Веньку. Куда делась его книжность, его робость, в нем появилась какая-то злость, гордость, какое-то отчаяние. — Сложное дело! Топчись на месте, тискай свою дуру да…

Грязное слово, слетевшее с Венькиных уст, ошеломляет и веселит меня, и я смеюсь от души. Да, это совсем другой Венька, Венька, которого я не знаю , и именно это кажется мне самым смешным. «Спейс» затихает, на сцену вновь орангутангами среднего возраста выпрыгивает лохматый ансамбль, и всё вокруг вдруг тоже становится смешным — девицы в джинсе и трикотине, раскрашенные польской косметикой, курящие и матерящиеся хмызники, парочки, дергающиеся в конвульсиях им одним ведомого танца. Я смеюсь, и вытираю слезы на глазах, и перемазываюсь тушью, а Венька стоит и смотрит на меня, мрачнея все больше.

— Истеричка! — изрекает он, когда приступ смеха заканчивается. — Из-за этого, что ль, пришла? — следует презрительный кивок в сторону Красовского, всю «Балладу» не спускавшего с меня глаз. — Нужна ты ему! Глянь, какая прелесть рядом… — и Венька глумливо хихикает, совсем как Семенов утром.

Белышева вертит головой, стараясь угадать, на что же смотрит ее прекрасный Там Лин, взгляд ее останавливается на мне, брови изумленно ползут вверх. Я победительно улыбаюсь, потому что Там Лин не сводит с меня глаз, улыбаюсь королеве эльфов (вернее сказать, королеве троллей), улыбаюсь ее безразмерному платью, полосатым очкам, дешевым танкеткам. Я победила, и на лице Там Лина, обращенном ко мне, нежность и интерес. Я делаю шаг к своему Там Лину, и…

— Пойдешь — пожалеешь! — Венька повисает на моей руке, лицо его раскраснелось, на лбу каплями — пот, глаза зло и отчаянно смотрят на меня. — Думаешь, красавица? — он пытается хихикать в стиле Семенова, но странное отчаяние заглушает смех. — Страус! Штакетина! Да у него таких, как ты…

— Сухоногий! — я позволяю себе то, что не позволила бы никогда, и весело смотрю с высоты своего роста в о чем-то молящие Венькины глаза. — Дай пройти, сухоногий!

Венька отлетает в сторону (так силен был мой толчок) и, кажется, падает, а я иду к Красовскому — Там Лину, и знаю, что никогда и никому теперь не уступлю его, и во всех мирах узнаю его, и в смерти тоже буду с ним.

Его темный взгляд теплеет от нежности; он смотрит на меня с ожиданием, восхищением, блеклая, белесая и навсегда удивленная Белышева в полосатых очках остается позади, он кивает мне и идет навстречу, самый светлый, самый печальный и радостный. Я победила, и…

— Дорогая, я принес кофе.

Воспоминания и грезы кончились, я открываю глаза и в кресле с застекленного балкона обозреваю тусклый панельный микрорайон, а позади меня Венька, мой муж Вениамин Сырцов, с подносом, полным чашек и печенья. Я прихлебываю горячий кофе, откусываю печенье и долго отрешенно взираю на забалконный пейзаж, потом вопрошаю:

— Ты помнишь, чем кончилась сказка про Там Лина? — и вслед за этим вижу, как страх накладывает свою печать на Венькин взгляд, на Венькино лицо, как каждой порой своего тела Венька начинает излучать ужас. — У меня был диафильм, — я вдохновенно жую печенье и вдруг понимаю, что Венькин страх связан с тем моим майским волшебным вечером из далекого детства, в котором были и Белышева, и Красовский, вечером, после которого я уже ничего не помню. — Я его часто смотрела, особенно зимой. Знаешь, он был весь золотой и зеленый, в рыцарских замках, дубравах, и в нем были Там Лин, Дженет и королева эльфов… Ты помнишь королеву эльфов?

— Дорогая… — ежевичные глаза Веньки становятся еще чернее от беспокойства.

— Да не бойся, не чокнулась! — я смеюсь и расплескиваю кофе. — Ты должен помнить королеву эльфов. Знаешь, на нее была похожа Белышева, ну, помнишь Белышеву, что бегала в «клетку» в материном платье и уродливых танкетках? Такая белобрысая, белоглазая… Тьфу! А вот Сашка Красовский (помнишь Сашку?) был похож на Там Лина. В сказке Там Лин был заколдованным принцем, похищенным королевой эльфов и обращенным ею в верного рыцаря. Он полюбил Дженет, дочь графа, и рассказал возлюбленной, как его расколдовать. В полночь Дженет вышла на лесную дорогу, по которой ехала со свитой королева эльфов, подошла к Там Лину и взяла за повод его коня. Там Лин свалился замертво к ней в руки и поочередно превращался то в кусок раскаленного железа, то в ледяную змею, то в дракона, но Дженет ни разу не разомкнула объятий, а когда он превратился в дракона, даже поцеловала. И она расколдовала Там Лина, вернула его к людям. Знаешь…